Он решил, что кругосветное плавание не для него. В Англии, куда пришла «Паллада», при первом же удобном случае обратился с просьбой к адмиралу Путятину: отпустите!
Тот, сверх ожидания, отнесся к просьбе сочувственно — ну что же, не каждому дано стать моряком, хотя бы и временным. Отпустил.
Гончарову осталось собрать багаж и подождать подходящей оказии для возвращения в Петербург.
Но тут новый поворот: писатель передумал и остался на корабле.
Он объяснил это… своей ленью. Будто бы как взглянул на багаж да представил, что надо тащиться со всем скарбом через Европу — подумал: уж лучше плыть по следам Васко да Гамы, Ванкувера, Крузенштерна, чем ехать по следам французских и немецких цирюльников и сапожников. Так, во всяком случае, было сказано в письме Майковым.
А может, в действительности он поборол в себе временное малодушие?
Письма, воспоминания, наконец, некоторые страницы книги «Фрегат «Паллада» говорят о внутренней борьбе, мучившей писателя. В нем с первого дня, когда у него вырвалось «еду!», скромный чиновник в форменном фраке, привыкший к будням своего департамента, где его окружали десятки изрядно надоевших лиц, боролся с человеком, мечтающим повидать и испытать хотя бы часть того, что видели и испытывали герои дальних странствий.
Но почему же чиновник? Писатель, притом достаточно известный! Однако сам Гончаров говорил именно о чиновнике, сидящем в нем. Он имел в виду не просто место, которое занимал в департаменте внешней торговли, где отнюдь не сочинял романы, а прилежно редактировал доклады и предписания.
Он говорил о сковывающей его чиновничьей робости. Союзником же этого внутреннего чиновника были сомнения и неуверенность в собственных силах. Он сомневался не только в том, сумеет ли привыкнуть к корабельной жизни, но и в том, сможет ли стать настоящим летописцем похода «Паллады» — а именно этого от него и ждали.
Вот только объясняются ли эти сомнения одной робостью? Ведь и с «Обыкновенной историей» было так: сомневался, удался ли роман, стоит ли его печатать. После выхода, по словам самого Белинского, был «успех неслыханный», автор же нашумевшего романа остался в своем департаменте.
Так, может, не только и не столько робость, сколько чувство ответственности?
Первые подробные письма друзьям Иван Александрович написал из Англии, где «Паллада» задержалась на два месяца.
Это письма о дружбе, о том, как в деятельной лени и ленивой деятельности проходит день у русского помещика, о матросе Фаддееве, веселом, смышленом костромиче, которого определили Гончарову в вестовые, и… немного об Англии.
