А просто ли штатскому человеку найти свое место на военном корабле, среди бывалых морских волков? Вон и об адмирале Путятине говорят всякое: резок, вспыльчив, своеволен, с подчиненными крут. Под началом такого человека легко ли служить, да еще на корабле, где он — царь и бог?
И если бы уважаемый Иван Александрович пребывал в том возрасте, которому свойственны порывы и всяческие необдуманные поступки! А в сорок лет, когда седина в волосах, — извините! Ну был бы привычным путешественником — другое дело. Но дорогой Иван Александрович и по любезному отечеству много ли ездил? Не он ли говорит при случае, что свою спокойную комнату оставляет лишь по необходимости и всегда с неохотой, с сожалением? Не он ли твердит всем о своей избалованности удобствами городской жизни, лености, даже письма иной раз подписывает: «принц де Лень»?
Наконец, главное, главное. О его романе «Обыкновенная история» спорит вся читающая Россия, он теперь — признанный талант. Друзья-то знают: начат новый роман, уже опубликован его отрывок «Сон Обломова», вырисовывается замысел еще одного, навеянный поездкой в родные места, на Волгу…
Бросить все это?!
А он все-таки бросил!
И был едва не сразу же наказан.
Простился с Петербургом («Увижу ли я опять эти главы и кресты?») и в октябре 1852 года вступил на палубу фрегата. Началась жизнь, в которой, как он быстро почувствовал, каждое движение, каждый шаг, каждое впечатление не были похожи ни на какие прежние.
«Паллада» ушла в предзимнее Балтийское море. Первый переход был обычнейшим, по хожено-перехоженой дороге от Петербурга до Лондона. И однако именно этот переход Гончаров перенес особенно тяжело.
Корабль шел по бурному морю, под серым небом, и дождь сменялся снегом, а снег — дождем.
Гончарову быстро все наскучило: постоянная качка, теснота, холод и сырость, от которых у него болели зубы, ломило в висках и давал о себе знать ревматизм.
Самым подходящим чтением оказался том «Истории кораблекрушений». Море дополнило книгу нагляднейшими иллюстрациями. «Паллада» повстречала разбитое бурями судно, брошенное экипажем. Штормовыми ночами среди волн видели короткие вспышки: то пушечными выстрелами звали на помощь корабли, терпящие бедствие.
Не все благополучно было и на «Палладе». Однажды фрегат сильно прихватил мели, что могло кончиться весьма печально. В море, сорвавшись за борт, погиб матрос. Еще троих унесла холера — и появление этой страшной «гостьи» на переполненном корабле лишь усиливало и без того подавленное настроение Гончарова.
