– А у тебя, вижу, загвоздка имеется. Маленькая, но в большом деле.
– Да брось, – он отмахнулся и дальше пошёл… – у всех загвоздки, и у всех дела, маленькие и большие.
– А такая любовь, рыжая-сладкая… тоже – у всех? – бросила она ему в спину.
Он резко развернулся и уставился на неё. Нет, чужая, пришлая… не могла она… не могла знать! Откуда?!
Он бросился к ней, схватил за руку:
– Молчи! – прошипел. – Пойдем… куда-нибудь. Не здесь!
И за дощатой стеной хлебного ларька они уселись на траве, цыганка извлекла откуда-то колоду карт, раскинула их, помолчала, покусывая нижнюю губу. Попросила левую руку и несколько мгновений, слегка поворачивая её, рассматривала. Подняла на Стаха невозмутимые зелёные глаза и деловито спросила:
– У тебя по утрам стоит?
Он вырвал руку, вскочил, проклиная себя за глупость… Какого чёрта… сам же напросился!..
Она проговорила ему в спину:
– А загвоздка одна: ты её пробить не можешь.
– Прибить?! – спросил он диковато, оборачиваясь.
– Да нет, – терпеливо отозвалась девушка, по-прежнему сидя на траве, собирая и тасуя в ладонях колоду карт. – Пробить боишься… Так любишь, что её же и боишься. А это плохо, когда оба не умеют. Кто-то один должен научить другого. Тебе, парнишка, поучиться надо, а то гляди, как бы она тебя не научила. Она у тебя кипучая: ещё чуток – искры во все стороны прыснут.
Он стоял совершенно оглушённый: как?! Как могла узнать эта зеленоглазая цыганская оторва… Разве могла она видеть… этот позор его, эти жалкие попытки… и милосердные лёгкие ладони Дылды на его спине, и её лепечущий шёпот: «Ну, успокойся, тише, тише… это не шаги, там никого нет… Сейчас всё получится. Просто сделай как правильно… Не торопись, не бойся… Нет, мне не страшно… Совсем не страшно! Я очень этого хочу…»
Он бросился к цыганке, спросил, задыхаясь:
– А ты можешь… как тебя звать… можешь – научить?
Она ответила невозмутимо:
– Заплатишь – научу. Любое умение денег стоит. А звать Папушей.
– У меня нет денег, Папуша, – угрюмо выдавил Стах.
– Заработаешь, – отозвалась она безмятежно.
* * *
За два летних месяца он прошёл с табором до Самары. Такое условие поставила Папуша, перетерев со своими его внезапное среди цыган появление. «Делать, что скажут», – обронила она.
Папуша осталась вдовой в 14 лет, а замуж вышла в 13. Её мужа Николая через год после свадьбы забрали в армию.
– Наши от армии не косят! – гордо пояснила в первую же ночь, когда ласково и обстоятельно провела его первым и самым незамысловатым маршрутом в мир чувственных соитий. – Не косят! Служить – это свято!
