— И все же странно, что ваша мать не делилась с вами своими трудностями, — сказал он. — Для женщины вполне естественно пожаловаться близкому человеку.
— Может, я не так выразился, — смутился Стефан. — Конечно, она что-то говорила, надо вспомнить… Признаюсь, я, наверное, был плохим сыном и все, что мама говорила о бизнесе, пропускал мимо ушей. Мне казалось, это несущественно… так, рабочие моменты, она же успешный человек… а у меня музыка, которая была важнее маминых неурядиц… Я очень жалею. Очень.
Его глаза наполнились непрошеными слезами, и Стефан низко опустил голову, чтобы скрыть их. Черновой вынужденно держал паузу, хотя по сути он довольно жесткий, к сантиментам всегда относился с предубеждением, считая достоинством, лишь когда человек держит себя в рамках хладнокровия. Но всех не причешешь одной гребенкой, Андрей Максимович это принял давно и старался не дергать людей в момент эмоционального тупика. Только он собрался задать очередной вопрос, Стефан неожиданно поднял голову и выпалил скороговоркой:
— Вы у Кольки спросите! Он жил здесь постоянно и должен если не все, то хотя бы частично знать, куда залетела мама, кто стал ее врагом.
— Колька — это… — прикинулся Черновой, будто не в курсе, кого и зачем Вольская держала подле себя.
— Мальчик для секса — Ник. Альфонс. Жиголо. — Видя, что следователь не понимает, о ком идет речь, напомнил: — Свидетель, вы же сами говорили.
— А, Ник! Ну, да — Николай, сокращенно — Ник.
Итак, пикантные подробности из жизни убитой Черновой выяснил, а то ведь Ник мялся, как девица красная, невнятно бормотал, будто снимает здесь квартиру. Ясно, неудобно парню, что работал мальчиком на содержании, Андрей Максимович решил позже поговорить с Николаем без посторонних.
— Стефан, а вас не напрягало откровенное поведение мамы? — вернулся он к скользкой теме. — Для нашего менталитета иметь женщине альфонса как-то… непривычно.
— С какой стати? — завелся тот. — Послушайте, моя мама была красивой женщиной, выглядела прекрасно, мои друзья мне завидовали и все, абсолютно все были от нее в восторге. Она работала много и имела право на маленькие слабости. Мне не нравятся альфонсы, ее Колька самовлюбленный дурак, мама его покупала, как шлюху покупают мужчины. Почему нам можно, а ей нельзя? Кому какое дело? И потом, в этом доме жить одной тоскливо, не находите?
— А куда собиралась поехать Зоя Павловна? Мы обнаружили в гардеробной два чемодана, забитых вещами.
