Я хотел стать высшим чиновником и влиять на практические вещи, а попутно писать романы, что в Германии безусловно не является обычным делом, но например во Франции явление повсеместное. Так что я остановился на писательстве и начал писать для газет. Романы я в то время больше вовсе не писал, это всё было слишком многословно. У меня также не было чувства, что роман такого рода, какой я бы охотно написал, мог бы быть опубликован. В этом не было ничего политического, но это больше не вписывалось в культурную атмосферу. Но написать безвредную статью, по большей части несколько снобистского характера, это ещё как раз проходило. В годы перед 1938 можно было, во всяком случае в Берлине, в целом ещё отчасти стоять в стороне от гитлеризма, вращаться в кругах, где не было нацистов и где продолжали жить как прежде. Это было возможно ещё долгое время даже в "Ульштайне[1]", не столько в газетах. Хотя — начал я в литературном приложении к газете "Vossischen Zeitung", когда она ещё существовала, зимой 1933-34 гг. однако после того, как " Voss" прекратила существование, я работал в основном как раз для газет, для " Dame", для " Koralle". Редакции — это были еще вовсе не нацистские редакции — состояли из старых сотрудников "Ульштайн". Дух издательства "Ульштайн" ещё довольно долго продолжал жить внутри. Атмосфера на третьем этаже "Ульштайн" была ещё очень не-нацистской, я хочу сказать — не анти-нацистской, но не-нацистской. Там можно было написать весьма безобидную, снобистскую вещицу, что я и делал затем ещё пару лет. Некоторое время я был своего рода редактором моды. Был вновь основанный, объединённый из нескольких журнал, который назывался "Neue Modenwelt" ("Новый мир моды") и у которого было приложение "Die kleine Zeitung" ("Маленькая газета"). Это была несколько снобистская, немного о моде, немного о том, что тогда считалось женскими вопросами, упорядоченная "маленькая газета" литературной направленности. Её редактором был я. Это был 1937 год. Поэтому жилось вовсе не плохо, и действительно было ещё ощущение того, что живёшь в не-нацистском мире.
В начале тридцатых годов также не верили, что это будет продолжаться двенадцать лет. Думали, ах, это всё ещё может пройти. Всё еще возлагали определённые надежды на вермахт, на рейхсвер, как он тогда ещё назывался. Были же и консервативные люди, которые позже, 20 июля [1944 года] частично приняли участие в путче. Тогда всё ещё имело место совершенно другое настроение.
