— Мы грузимся осьминогами, — напомнил Боров, ковыряя салат. Зелень он ненавидел. — Каракатицами, гребешками, всякими гадами. Завтра старт. Я беру тебя на борт.
— Где я прячусь? — деловито поинтересовалась Мирра.
Вопрос выдавал большой опыт. А аппетит, с которым молодая брамайни прикончила свой салат и отобрала у Борова его остатки — большой голод. Похоже, с физическими страданиями в жизни Мирры царил полный ажур, а значит, и с накопленной энергией. Поначалу Боров пригласил девушку в «Бычка-чувачка», кушать говяжьи стейки — и выслушал целую лекцию на тему страданий. Если верить Мирре, грязным пожирателям коров светили безрадостные перспективы: и при жизни, и после.
«Само имя коровы указывает, что ее нельзя убивать. Как же назвать того, кто способен ее убить? Бесспорно, тот, кто убивает корову или быка, совершает отвратительное злодеяние!..»
К убийству лосося девушка отнеслась с пониманием. К убийству спаржи — тоже.
— Всё официально, чин чинарем. Прятаться не придётся.
— Врёшь!
— Честное слово, с гарантиями.
— Ты не пожалеешь, ларги! Я толкачиха с большим ресурсом.
И Мирра, на миг оторвавшись от еды, со значением колыхнула грудью. Да, согласился Боров. Ресурс исключительный, спору нет.
— Спишь ты у меня, — развивал идею Боров. — Это не обсуждается.
— Сколько человек в каюте?
— Я один. С тобой — двое.
— Врёшь!
Реакция брамайни не отличалась разнообразием.
— Говори сразу: сколько? Если больше трех, я пас.
— Двое. Ты да я, да мы с тобой.
— Темнишь, ларгѝ?
— Детка, чего ты ломаешься?
— Я?
Ну да, подумал Боров. Она не ломается. Она не верит.
— Извини, детка. Это я так, по привычке.
Мирра скорчила потешную гримасу:
— По привычке? Ты давай, выкладывай. Какие у тебя еще есть привычки? Хотелось бы узнать до свадьбы, а то после хлопот не оберешься!
— Расчленёнка, — глупо пошутил Боров. — Ещё моюсь редко.
— Чепуха! Я тебя вымою, золотце. С мыльцем, с шампусиком. Я тебе такую головомойку устрою — закачаешься! И расчленюсь, если что. Ручки сюда, ножки туда, головку отдельно. Потрошки на супчик! Любишь супчик с потрошками?
Болтливая, отметил Боров. Щебечет. Ладно, привыкну.
— Спим в отдельной каюте, — он налил Мирре вина. — Работаешь полсмены, больше не надо. Я бы совсем освободил тебя от работы, но ребята не поймут. Станут задавать вопросы, дойдет до капитана. Оно нам надо?
— Не надо, — согласилась Мирра.
— По прилету выгружаемся, дня три сидим на станции. Я нахожу тебе подходящего телепата…
— Кого?!
Вино попало Мирре в дыхательное горло. Из глаз брамайни брызнули слёзы, девушка зашлась кашлем.
