Мейсон сделал глубокий вдох, чтобы что-то сказать, но тут у него потекли слюни, а потом до его мозга дошло, что обозначает этот аппетитный аромат.
— Ммм, пахнет тушеным мясом, картофелем, морковью в медовой глазури и свежим хлебом?
— Да. И на тебя не хватит.
— Ой, да ладно, совсем немного, — попросил Мейсон. Он не пробовал особое жаркое, приготовленное братом по рецепту их мамы, уже несколько месяцев.
— Нет.
— Ох, Ворчун, — крикнула Миранда из кухни. — Помнишь, что я говорила о том, что надо делиться, особенно с семьей? Это будет отличная практика, прежде чем мы пойдем навестить моих родителей на следующей неделе.
— Но я не хочу идти.
— Тогда можешь распрощаться с медовыми пирогами навсегда, — пригрозила она.
У Чейза задергалась щека и нахмурились брови. Сжав зубы до состояния, когда можно дробить ими гранит, он сказал:
— Хочешь остаться на обед? — Глаза Чейза предупреждали о скорой смерти, если Мейсон согласится.
— С удовольствием, — сказал тот с ухмылкой и поманил Чейза пальцем: «ну, иди, попробуй меня достать».
И Чейз бы, наверное, сорвался и принял его игру, но Миранда выпрыгнула из ниоткуда и приземлилась на колени своей пары — все пять футов изгибов и светлых вьющихся волос.
— Что случилось, док? — спросила она, выражение ее лица было серьезное, но в зеленых глазах светилось веселье.
Чейз фыркнул.
— Ты опять смотришь «Багза Банни»?
— Может, немного. Знаешь, я просто пытаюсь оставаться верной своим корням, особенно учитывая, что у нас скоро появится маленький пушистик.
— Мы спим вместе чуть больше двух недель. Ты не беременна.
Чейз озвучил это как факт, но Мейсон мужским чутьем почувствовал проблеск страха в словах брата. «Сосунок!» О, как сильно он упал.
— Пока нет, — поправила она. — Я думаю, ты не особо стараешься.
— О, я буду сильно стараться, — обещание Чейза вышло тихим и ворчливым.
— Обещаешь? — спросила Миранда, хлопая ресничками.
Мейсон подавился.
— Ох, гадость. Извините, что прервал вашу прелюдию, но на случай, если ты не заметил, здесь сидит твой младший брат.
У старшего вырвался смешок.
— О, бесценно слышать это от тебя, семейного кобеля.
— Эй, что за день сегодня, почему все меня так называют?
— О, кто еще назвал тебя кобелем? — спросила Миранда с широко открытыми от любопытства глазами.
— Джесси в офисе FUC, когда я оценил ее за задницу. Но в свою защиту скажу, что я не был особенно настойчив.
Миранда фыркнула.
— Ха. Не верится. Джесси — крепкий орешек. Она думает только о работе и никогда — о развлечениях. Я все время говорю ей, чтобы она позволила себе расслабиться, но она утверждает, что у нее есть дела поважнее, чем тридцать секунд смотреть, как какой-то парень потеет и кряхтит.
