«Есенин умеет покорять властно, накрепко и безраздельно», — гласит одна из записей в книге посетителей Музея-заповедника в Константинове.
«На всю жизнь остался Есенин в сердце», — говорится в другой.
— Но, может быть, все-таки речь надо вести не о Есенине, а о лирическом герое его поэзии? — спросит иной искушенный в литературоведческих терминах читатель. — Ведь и в лирике действует принцип типизации и, как наставляет теория, литературный образ не адекватен реальному поэту.
По теории все это верно. Но вот на практике…
Как-то не поворачивается язык сказать, например, такое: «Лирический герой Есенина пишет матери: «Ты жива еще, моя старушка…» Да нет же, это сам поэт изливает свою нежность к милому «несказанному свету». Это поэт, а не его заместитель страдает и мучается от «тоски мятежной».
Такой высокий авторитет в поэзии, как Анна Ахматова, пишет в заметках «Пушкин в 1828 году»:
«В 1828 году Пушкин… влюблялся и разлюблял и, как никогда, расширил свой донжуанский список, о чем он сам говорит:
Каков я прежде был, таков и ныне я…»
[5]Пушкин говорит, сам! Он герой его лирики, как герой есенинской лирики — сам Есенин. Поправка на специфику литературы в данном случае существенной роли не играет, хотя помнить о ней надо. И памятную фразу: «Что касается остальных автобиографических сведений, — они в моих стихах» («О себе», 1925) — не следует считать универсальным ключом к каждому есенинскому произведению.
И все же из стихов Есенина мы знаем не только о диалектике его души, но и как в разные годы он выглядел («желтоволосый, с голубыми глазами» или «худощавый и низкорослый»), как одевался («шапку из кошки на лоб нахлобучив» или «в цилиндре и лакированных башмаках»), как ходил («легкая походка» или «иду, головою свесясь»), где бывал («нынче вот в Баку» или «стою я на Тверском бульваре»), с кем дружил («Поэты Грузии! Я нынче вспомнил вас» или «в стихию промыслов нас посвящает Чагин»), как звали собаку его друга («Дай, Джим, на счастье лапу мне»)…
Деталь за деталью, штрих за штрихом — и возникает образ поэта во всей жизненной реальности. Вот он идет луговой долиной, кому-то приветливо машет рукой, вот он беседует с сестрой, стоит перед памятником Пушкину; приехав в родительский дом, сбрасывает ботинки, греется у лежанки…
Есенин говорил о стихотворцах-ремесленниках:
— Все они думают так: вот — рифма, вот — образ, и дело в шляпе: мастер. Черта лысого — мастер… А ты сумей улыбнуться в стихе, шляпу снять, сесть; вот тогда ты — мастер!
