– Хорошо помню, строительство Западно-Сибирской дороги проходило при иных, более спокойных обстоятельствах. Мне теперь кажется, что люди были чище, добрее, светлее и справедливее. Наверное, так и есть. Наверное, в мире, действительно, что-то то назревает…
– Трудно, конечно, ответить. Решительно трудно, – Покровский вновь присел на табурет к столу. Охватил руками голову. – Одно могу сказать, время стремительно меняется.
…Многое из того, о чем говорили в этот час сослуживцы, было им непонятно. И не только им, но и таким умудренным жизнью людям, как Борис Васильевич. Над смыслом происходящего часто в последние месяцы задумывался Зеест. Все больше удивлялся, как могло наступить ухудшение во всем этом мире за столь короткое время? Где та былая стабильность в сегодняшнем и завтрашнем днях?
Увы, несмотря на пылкие надежды, горячо и активно пропагандируемые большевиками и агитаторами прочих нелегальных вольнодумствующих организаций, особенной уверенности и спокойствия все-таки не было. Наоборот, росла тревога. На главный вопрос, возникающий в сознании человека, что же ожидает мир завтра, убедительного ответа не находилось…
*
Из-за всеобщей сумятицы, докатившейся до магистрали, совсем не стало нормальной жизни. Служба превратилась черт знает во что! Так считал хорунжий Микеладзе, с недавней поры прикомандированный к жандармскому отделению в Могоче. Под началом хорунжего находилась казачья полусотня.
– Что за пойлом ты меня намедни потчевал? – грозно сверкал глазами на трактирщика Микеладзе, явившись с тяжкого похмелья под спасительные своды питейного заведения на берегу реки Амазар. – Я тебя, морда, спрашиваю, какую отраву вчера подставил?!
– То ж не я, господин офицер! То ж не я! – тараторил трактирщик, выпучив испуганные не на шутку глаза на взбешенного грузина. – То ж, поди, половой…
– Где половой?! Подай мне сюда эту сволочь!! – орал гортанно хорунжий, нашаривая вспотевшей ладонью рукоятку шашки. – Опять какой-то погани-зелья намешали?!
Видя такой серьезный оборот, и особо обратив внимание на то, что господин офицер затряс шашкой, трактирщик, чувствуя сильную дрожь под коленками, пытался урегулировать возникший инцидент всеми возможными силами.
– Полового я отправил по вызову, господин хорунжий. Чичас, ай секунду. Все сделаем-с по лучшей норме и классу, – трактирщик пригласил офицера ближе к столику, что находился, считалось, в самом удобном месте. В момент на столике очутилась ребристая бутылка, стакан, закуска.
