– Так-то оно так, да поставщикам тоже выгода своя имеется. За кованые костыли подрядчик может выручить больше, – высказался десятник, принимая распоряжение инженера к сведению.
Покровский не ответил. С сожалением подумал: «Да, каждый волен искать собственную выгоду, а на общее дело, похоже, кому-то становится наплевать».
Когда обедали в зимовье, Куприян Федотыч рассказал о том, что на днях недалеко случился пожар.
– Что-то, говорите, сгорело? – переспросил Алексей.
– Заготконтора одного местного купчишки. Дом-то жилой, кажется, отстояли, а склад с пушниной подпортило огнем основательно.
– Тяжелый случай, – заметил Алексей, помешивая в миске горячую пшенную кашу, слегка сдобренную подсолнечным маслом.
– Пушной промысел, – продолжал старший десятник. – Скупка, перепродажа. Обычное дело для тутошних таежных краев. Коммерция, одним словом…
– А что за купец, позвольте полюбопытствовать?
– По фамилии Размахнин. Я об этой фигуре давно наслышан. Он раньше со старателями водился. В верховьях реки Амазар. Фартовая эта речка на золотишко…
– Добро сгорело, а что же с хозяином? – спросил Покровский. Он вспомнил, что слышал в гостях у Чохты эту фамилию. Старик тогда очень ругался.
– Хозяин, кажется, жив – здоров, – ответил Северянин, смахивая со стола хлебные крошки в ладонь и отправляя в рот. – Так что до бурных грядущих событий у этого купца «красный петух» успел прокукарекать…
– О каких событиях намек, Куприян Федотыч? – Покровский внимательно смотрел на Северянина.
Тот молча, разливал по кружкам горячий настой чаги из жестяного чайника.
– Вы, Алексей Петрович, что же, ни разу прокламаций не видывали? И в руках держать не доводилось? Впрочем, я знаю, что нет.
– Действительно, – ответил Покровский. – Не доводилось. – После паузы Алексей добавил: – Что? В них так и говорится: события ожидаются бурные, действительно, судьбоносные для России?
Куприян Федотыч пожал плечами.
– Ну, кто же прямо-то напишет? У этих господ агитаторов свой эзопов язык. Так сказать, из конспиративных соображений.
Покровский отставил кружку.
– Да, вероятно, не для дураков вся эта затея. И то, что пишут в бумаженциях, тоже не для них рассчитано.
– Не скажите, – прервал Северянин, – в этих, как вы изволили назвать, бумаженциях бесовщина кроется неимоверная, сила затаенная, способная повлиять на умы и сознание достаточно широких масс, не толпы, подчеркиваю, а масс. Чем-то еще обернутся для истории эти бумаженции? А то, что повсеместно идет политическая трескотня о необходимости другого пути развития российской действительности, кардинально измененного социал-демократами, я не считаю вполне нормальным, имеющим здравый смысл. По мнению агитаторов, завтра наступит уже новая светлая жизнь. А вчера и сегодня что было? Черная ночь, мраком покрытая?
