«Вот ведь какая абсолютная гнусность!» – выразился тогда по поводу осведомительства Зеест.
А в записке значилось: «Мое мировоззрение сложилось еще в конце 1898 года. В железнодорожных мастерских мы с группой товарищей, фамилии которых, по понятным причинам, назвать не могу, читали попадавшуюся нам литературу, как мы уже четко себе представляли, „запрещенную“. А через два года стали подумывать о создании рабочего союза. У нас уже было три рабочих кружка, собрана нелегальная литература, и мы задумались о возможности издания прокламаций. В период подготовки первомайской демонстрации, точнее будет сказано, забастовки, были выпущены гектографические листки за подписью Читинского комитета РСДРП. А в начале нынешнего года у нас уже существовала организация из нескольких десятков человек, имелись нелегальные квартиры. Посему прошу, уважаемый Владимир Иванович, считать автора этих строк вполне надежным и исполнительным товарищем».
Кто такой Владимир Иванович, Зеест знал, поскольку имел на руках предписание жандармского отделения о нелегальном прибытии на Амурскую дорогу революционера Владимира Ивановича Шимановского.
…Алексей медленно шагал вдоль железнодорожного полотна, размышляя о смысле прочитанного. «Ради чего все это делается? Почему и зачем происходит?»
Он остановился и подумал о том, в каких условиях придется завершать строительство. Сколько еще времени понадобится при такой непредвиденной ситуации? По свидетельству прессы, сложные отношения складываются у России с Германией. Усиленно муссируются слухи о вероятности вооруженного конфликта. «Не утопия ли все затеянное социал-демократами? И как можно нарисовать картину ближайших десяти лет? Прогресс – да, но что такое принципиально новое переустройство общества?»
К железнодорожной насыпи подвозили свежие шпалы. Пахло смолой. Рабочие сгружали их с конных подвод и тащили наверх по скользкому глинистому склону насыпи. Из-под подошв скатывались по откосу маленькие камешки.
– Будем шить колею, покуда хватит крепежного материала, – сказал, подойдя ближе, десятник Никанор.
– Как с костылями?
– Запас есть. Правда, они не шибко качественные. Часто гнутся при зашивке.
– Кованых костылей остается совсем ничего, – объяснил Покровский. – Основная партия – литые, поступающие с базы из Таптугар. От кованых я решил вовсе отказаться. Изготовление их в местных условиях равно по затратам тому, что доставляется пароходами по Шилке. Литье – надежнее и прочнее. Да, Никанор, на базе в Таптугарах скопились рельсы, надобно переправить их сюда. Организуйте это дело.
