А чуть позже Соборная площадь. Венчание. Пышная свадьба. Первая ночь. Затем вторая и третья. Тайна старой болезни супруга открылась в разгар-то медового месяца… Слезы. Ссоры. Скандал. Старый купец был в ударе. Иди теперь, перевыдай дочь заново. Объясни людям… И любовь, и раздоры – все смешалось в молодой семье. Ко всему, пошатнулись дела рыбачьи на озерах. Задохнулся окунь подо льдом в одну из зим. Доход с продажи свежей рыбы резко сократился. Артельщики стали разбегаться. Не лучшим образом складывались дела и по читинской мануфактурной коммерции. Обходили со всех сторон конкуренты. Коммерция – дело тонкое. Одно за другое цепляется. Дела неважные по части рыбы моментально отразились на доходах. Подоспело время возвращать долги с процентами. Пришлось брать ссуду в банке. Опять же под проценты. Снежным комом покатился общий долг и перед взаимодавцами, и перед читинским банком. Старик кинулся к зятю. Долго барабанил в дверь. На свадьбу-то подарил молодым отдельный пятистенный дом в Кузнечных рядах, отписал часть имущества. Словом, все, как полагается на выданье единственной дочери.
Емельян вышел помятый, с красным похмельным лицом. Несколько дней заливал душевную боль спиртным. Спросил хмуро, глуша злость, непонятно, правда, на кого. На себя? На тестя? Или на ту злополучную кобылу, что угодила ударом копыта в самое бережное для мужчины место.
– Чего вам? За дочкой?
– Это после, после, голубчик, – тесть забежал вперед, трогая зятя за плечо. – Дело швах, сам знаешь. Деньги надобны. Имущество пришлось заложить. Боюсь, и дом придут описывать.
– Что вы говорите?
– Сам знаешь, не к кому мне больше обратиться. На свадьбу часть вам переписал, – начал, было, тесть, но сразу осекся под недобрым взглядом зятя. Никогда он прежде так тяжело не смотрел. Знать, что-то еще стряслось. – А дочка? Дочка где? – старик пошарил глазами по дверям в комнаты.
– А дочка ваша, жена моя Анастасия, тю-тю, – махнул рукой Емельян.
– То есть, как понимать?
– Упорхнула.
– Куда? – совсем растерялся старик.
– Хахаль у нее завелся. И когда скурвиться успела? – не сдержался от ругательств молодой муж.
Тесть испуганно вытаращил глаза, заметался по дому. Приблизился к зятю:
– А что же ты? Ты ведь муж, так?
Емельян не ответил. Ему стало совестно за только что сказанные резкие слова.
– Как же так? С кем же это? Анастасия-то? – сокрушался старик. Емельян пододвинул венский стул темного дерева. Старик присел на краешек.
