На вырученные деньги дружки шиковали недолго. Задумали, было, снова набег на табун, да полиция помешала. Кто-то вычислил конокрадов и доложил в околоток. Емеля спасся бегством. Еле ноги унес.
К весне занесло его на озеро Арахлей. Прибился к рыболовецкой артели. Находились на постое в селе Преображенка. Зимой чинили неводы и сети. Летом выходили на промысел. Рыбу – окуня и щуку – поставляли одному оборотистому купчишке в Читу, где тот имел две рыбные лавки, помимо большого магазина с мануфактурой. Приглянулось Емельяну в рыбаках ходить. Заметно поправился на рыбьих харчах. Расправились плечи, выправилась осанка. И ростом стал будто выше.
Потирая о брезентовые штаны задубевшие от мокрого невода руки, все чаще размышлял молодой рыбак о жизни. И все убежденнее начинал полагать, что мир распоряжается людьми несправедливо. Кому все блага, кому шиш с маслом. Точнее, без масла. Шиш да и только…
Усердного в труде Емелю заприметил читинский приказчик с рыбных лавок тамошнего купца. Как-то ехали вместе с Арахлея до города. Везли свежий улов. Приказчик оказался разговорчивым. Слово за слово. Понравился-приглянулся ему парень. Позже в городе порекомендовал купцу. Мол, смену молодую и надежную надо готовить. Трудно приказчику одному. Помощник нужен. Причем надежный. Поскольку дело торговое растет и ширится. Вот, дескать, какого хлопца на Арахлее отыскал. И шустрый, и исполнительный, и за словом в карман не полезет. Да и говорит по делу. Не зря старшие рыбаки к нему прислушиваются. Грамотешки, правда, почти никакой, но книжки сильно любит читать. Другие рыбаки так намаются за день, что сразу на боковую ложатся после ужина. А Емеля нет. Приткнется, где посветлей, и читает какую-нибудь книгу, пока староста артельный не заругается. Спать, мол, пора. Завтра далеко на лодках плыть. Да и керосин, небось, денег стоит. Так Емеля оказался в Чите. Сначала как бы на побегушках служил, а после и сам стал приказчиком по рыбным лавкам. А прежний приказчик перешел на магазин с мануфактурой. За такую доброту неслыханную проникся Емеля душой к купцу и делу его. Заодно и к семейству купеческому. А там подрастала Анастасия, дочь восемнадцати лет. Почти на выданье. Вспомнились Емеле-приказчику слова работников, в полубреду слышанные в казачьем тепляке.
Озерские мужики-рыбаки меж собой успели окрестить молодого приказчика зятевьишкой купеческим. Парень молчал при таких словесах рыбачьих, боясь сглазить. Правда, находились среди артельщиков и худые языки. Мол, из грязи да в князи… Купец разглядел-таки в сноровистом молодом помощнике будущего своего приемника. Собственную спокойную и сытую в достатке старость. Благочестивый люд искренне благожелательно удивлялся скорой и пылкой любви молодых Анастасии и Емельяна…
