– Он просто все еще страдает и сердится на тебя за то, что ты полюбила другого, это же видно. Наверное, его чувства к тебе все еще не прошли.
Жоффруа по-прежнему сидел без работы и курил траву с утра до вечера. Карин говорила мне на работе, что он приводит Роми на занятия совершенно обдолбанным. Мне было жутко стыдно за него. К тому же мне стали звонить из его израильского банка и спрашивать, когда он погасит свой долг, они также сообщили мне, что скоро подадут в суд. К счастью, мне сказали, что я не имею отношения к его долгам. Я записала номер счета и спросила Жоффруа, как и когда он собирается закрывать долг. Он возмутился:
– За кого ты меня принимаешь! Конечно, я все закрою!
Но номером счета так и не поинтересовался.
Я воспринимала задачу найти ему работу почти как свою личную. Спрашивала нашего завхоза, не может ли он нанять Жоффруа, созванивалась с каким-то знакомым Карин, который делал частные ремонты и небольшие работы по дому. Ничего не получалось, к тому же сам Жоффруа реагировал довольно агрессивно, заявляя, что его не интересуют такие дерьмовые работы. На какие именно работы, не имея даже среднего образования, он претендовал, мне было неясно.
Кроме того, те небольшие деньги, которые он заработал, почему-то никак нельзя было забрать из его банка. Потом, когда он их наконец забрал, то поехал в магазин и накупил себе одежды. В наше общее хозяйство он не вложил ни копейки.
В один из выходных дней я искала подарок Карин на день рождения, и мы набрели на симпатичный торговый центр. Там мы зашли выпить кофе в кафе при бутике редкого кофе, чая и приправ. Я сказала Жоффруа:
– Слушай, а может, ты спросишь, не нужны ли им работники?
– И правда, попробую.
Он подошел к стойке и заговорил с продавцом – приятным мужчиной средних лет. У них завязался разговор, и продавец дал Жоффруа телефон хозяйки магазина. Он позвонил ей, и, волшебным образом, она оказалась заинтересована в работнике. Его позвали на собеседование, одно, потом второе. Зарплата была минимальная, но это уже была большая радость.
Стал ли Жоффруа спокойнее и добрее, почувствовав возможность успеха? Нет, напротив. Он стал еще наглее и хамоватее. Было такое чувство, что мы должны быть ему по гроб жизни благодарны за его присутствие в нашем доме. Все чаще я думала, что, когда он почувствует, что больше не нуждается во мне, то быстро сообразит, как и куда ему уйти. Не могу сказать, чтобы эта мысль меня пугала, скорее, я поражалась тому, какой же он подлец.
