Ее испугало и привело в ужас то, что она там увидела. Я подумал, что она так болезненно реагировала на все потому, что никогда не была в этих краях и именно в Матере впервые увидела такую природу и такой обездоленный народ, и сказал ей об этом.
— Я не знала этих мест, но все же как-то представляла их себе, — ответила она. — Однако такой, какой я видела Матеру, я даже не могла себе ее вообразить.
- Я приехала туда, — рассказала она мне, — около одиннадцати утра. В путеводителе я прочла, что это живописный город, который стоит посмотреть, что там есть музей античного искусства и своеобразные постройки, похожие на обиталища троглодитов. Выйдя из вокзала — современного и даже роскошного здания, — я огляделась, ища глазами город. Но напрасно. Города не было. Я стояла на пустынном плоскогорье, окруженном выжженными, лысыми холмами из сероватой, усеянной камнями земли. Среди этой пустыни поднимались разбросанные в разных местах восемь или десять больших мраморных дворцов вроде тех, которые строят сейчас в Риме по проектам Пьячентини, с порталами, пышными архитравами, торжественными латинскими надписями и сверкающими на солнце колоннами. Некоторые из них были не достроены и казались заброшенными, парадоксальными и чудовищными среди этой унылой природы. Убогий квартал, где живут служащие, состоящий из домиков, построенных наспех, уже разрушающихся и грязных, примыкал к дворцам и закрывал с этой стороны горизонт. Все это казалось тщеславным проектом колониального города, случайно задуманным и заброшенным в самом начале из-за какой-то эпидемии, или скорее декорацией дурного вкуса для трагедии д’Аннунцио[24] в театре на открытом воздухе. В этих огромных величественных дворцах двадцатого века помещались квестура, префектура, почта, муниципалитет, казарма карабинеров, местная фашистская организация, совет корпораций, комитет баллилы и так далее. Но где же город? Матеры не было видно.
Я надеялась быстро управиться со своими делами и пошла прямо в квестуру; здание снаружи сверкает мрамором, но внутри грязь и зловоние, комнаты плохо подметены, пыльные, замусоренные. Мне нужно было завизировать разрешение на свидание с тобой. Меня принял помощник квестора, который одновременно является начальником политической полиции. Я пыталась протестовать против того, что тебя послали в малярийные края, и спросила, нельзя ли перевести тебя в более здоровое место. Присутствовавший при нашем разговоре комиссар полиции грубо оборвал меня:
