— Блинов «трехсотый», — услышал я как сквозь вату. «Значит, Виктора Ивановича всё-таки зацепило», — подумал я. Но «трехсотый» казалось нам ерундой по сравнению со страшным «двухсотый». Смерть Гены — это меня, что называется, «накрыло».
Дальнейшее я помню плохо. Если честно — мне было уже почти всё равно.
Помню, я полез на крышу морга. Я хотел погасить точку противника огнём. Мне мешали деревья, я пытался вылезти на плато. Почти залез, как кто-то снизу дёрнул меня за ноги. Им оказался Саша Автаев.
— Ты чё, совсем? Ляжешь на эту крышу, одной минуты не проживёшь, — орал он на меня, возвращая в реальность.
Я ему за это по гроб жизни благодарен. Он спас меня от верной смерти. Но тогда я это не очень понимал.
Дальше вспоминаю себя у Главного корпуса больницы. С двадцати пяти метров я видел в прицел смертельный ужас на лице заложника. Террорист прятался за ним, за его телом, держа свою голову за головой своей жертвы. Я не мог выстрелить.
У меня появилась идея — стрелять чуть выше окон, в перекрытия. Посыпется штукатурка, заложники пригнутся, террористы на секунду останутся без живого щита. Тут снайперы откроют огонь на поражение.
Офицер Олег Ишанов зарядил из «мухи» по перекрытиям. Он стрелял из помещения. Для этого нужно было быть отморозком — за спиной гранатомётчика должно быть 15–20 метров свободного пространства для огневого хвоста заряда, иначе можно сгореть. Но Ишанов не боялся. У него отсутствовала реакция на опасность.
К сожалению, рисковал он зря. Из нашей затеи ничего не вышло — поднялось такое облако штукатурки, что ни мы, ни снайперы ничего не видели.
В трёхстах метрах в оцеплении были мотострелки. Они начали стрелять в сторону больницы на звук боя — то есть нам в спины. В какой-то момент они вдарили в окно прямо над нами. И почти зацепили группу Савельева.
— Не с-сюда, не сюда! — кричал Анатолий Николаевич.
А перед нами лежало два раненых бойца. Которых нужно было вытащить.
От последующего в памяти остались отдельные кадры. Например, сгоревшие бронемашины, одна с экипажем и тыловым майором.[21] Первая подбитая БМП перекрыла нам выход из котельной. Где-то час бабахало как при Сталинграде. Олег сказал, что стены могут обрушиться. И правда, здание несколько раз подпрыгнуло. Хорошо раньше строили, а то бы нас там всех завалило.
Бой закончился около девяти утра. Я тогда стоял у здания морга. Понял, что всё закончилось, потому что стало тихо.
Мне не хотелось никуда идти. Я не хотел видеть мертвого Гену.
