Гена был родом из «пятнашки» — пятнадцатого Главного Управления КГБ СССР, отвечавшего за спец-объекты и подземную Москву. Но он, как и я, не смог торчать под землей.
Следующей ступенью для него был «Вымпел». Там Геннадия Сергеева знали как отличного бойца. В идеальной спортивной форме, блестящий стрелок, каратист. На все задания рвался первым. Но и там ему было тесно. Через год службы Сергеев пришел к своему командиру и заявил:
— Я хочу перевестись в «Альфу». Что для этого нужно сделать?
Ветераны «Вымпела» рассказывали — он всегда бредил опасностями, настоящими операциями по освобождению заложников. Ему хотелось настоящего дела.
Помню, мы тренировались вместе, и я у него спросил:
— Ген, а почему ты так рвался в «Альфу»? «Вымпел» же — элитное подразделение?
— Леша, в «Вымпеле» сплошная рутина, — ответил Сергеев. — Там нет боевой работы. А «альфовцы» участвуют в реальных боевых операциях, не вылезают из командировок. Вот это мужская работа. Поэтому и рвался, — добавил он.
Я сразу понял Гену. По сути, то же самое я сказал полковнику Савельеву в его кабинете, в своё первое ночное дежурство.
Очень хорошо помню наш первый — и для меня, и для Гены — боевой вылет. Мы были на базе, когда прозвучала команда: «Летим на Северный Кавказ. На борт самолета разрешили взять ровно шестнадцать человек, не больше». Пересчитали себя — нас семнадцать. Что делать? Решили тянуть жребий, кто лишний. Гена обрадовался, как ребенок — вытянул бумажку без крестика. И у меня — такая же. Крест достался бойцу, что без месяца был в «Альфе». На глазах этого парня мы увидели слезы.
Стали грузиться. Гена, деловой и собранный, упаковался быстрее всех. Все тридцать килограмм снаряжения были на нем уже через три минуты. Смотрим — и парнишка, который по жребию не должен лететь, стоит при полном параде. Мы с ребятами переглянулись и начали улыбаться — упертый парень.
И вот наш самолет поднялся в небо.
— Слышишь, можешь уже вылезать, долго еще бубликом сидеть будешь? — сказал Гена, постучав по инженерной кладовке.
Семнадцатый парнишка вылез, поправил каску, сверкнул глазами. Спрятали мы его в кладовке, полетели все семнадцать.
«Альфовцы» своих не бросают. И тогда, в девяноста третьем, Сергеев не мог бросить своих. Просто не мог.
