Речь нашего командира, нижегородца родом, пересыпали забавные словечки и прибаутки. В большом ходу была у него присказка: «Ах ты, японский бог!» И на флотилии добродушно именовали за глаза «японским богом» самого Сюбаева.
С самого начала Петр Андреевич предоставил мне много самостоятельности — не в его правилах было опекать младших. Думаю, это пошло на пользу. В то же время Сюбаев и комиссар канлодки Петр Петрович Зюбченко тактично, щадя мое самолюбие, но и не давая зазнаться, помогали мне правильно строить отношения с подчиненными.
Тут не все давалось легко. Из краснофлотцев лишь самые молодые были моими ровесниками, а все остальные, не говоря уж о сверхсрочниках, — старше. Они сознавали свое превосходство в практическом знании техники, в моряцкой умелости. Да и пороха, в отличие от меня, успели понюхать не только на учениях.
Освоиться на корабле помогали кроме командира и комиссара мои же подчиненные. Многому я научился у артиллерийского старшины Африкана Соколова, у старшин-хозяйственников Егорова и Ярославцева, у опытнейшего боцмана Бубнова. Сблизила с людьми работа в корабельной комсомольской организации.
Ну а окончательное признание на корабле принес мне памятный день на исходе летней кампании, когда проходили состязательные артиллерийские стрельбы.
В состязательных стрельбах участвовали все мониторы и канонерские лодки. Целью служил корпус списанного старого корабля. Стрелять надо было на ходу, с довольно большой дистанции. Управлять огнем «Пролетария», естественно, полагалось мне.
Пушки на канлодке были, между прочим, английского происхождения, захваченные некогда у колчаковцев. Деления на шкале прицела соответствовали расстояниям не в метрах, а в ярдах, но к этому я быстро привык. Освоил и внешне нехитрую (без приборов центральной наводки, имевшихся лишь на мониторах) систему управления огнем, при которой команды на орудия подавались во всю глотку с ходового мостика.
Стреляли мы в общем не хуже других. Но кто мог поручиться за исход состязательных? Волновались все, а уж я тем более.
Комиссар, обладавший громовым голосом, вызвался повторять мои команды. Он же подавал командирам орудий сигналы флажками. А Сюбаев, успевавший и управлять маневрами корабля, и следить за всплесками от падения снарядов, в азарте никак не мог удержаться от подсказок.
— Еще больше прицел надо взять! Еще больше на два, японский бог! — раздавалось у меня над ухом.
Понимая, что это не приказания и отвечать за стрельбу мне, я изо всех сил старался сохранить спокойствие и корректировать огонь так, как казалось правильным самому. Не знаю уж, что мне помогло, но при весьма ограниченном количестве выстрелов мы имели два прямых попадания в цель.
