Два дня прошуршали спокойно. Куда-то исчезла Маринка. Заболел водила. Сменщик — лох, да еще и с гнильцой. На третий день — все пришло в норму. Мент в гражданке. Документов нет. Обозвал сволочью. Прогулялся за ним по свежему воздуху — оставил остывать между мусорными бачками. Водила по возвращении одобрительно кивнул. Маринка ждала у общаги. Всю ночь был на высоте — все-таки встряска заряжает. «Зайцы» грубят — я им не дед Мазай. После третьего в городе начался шумок — Маринка пару раз сказала «маньяк», ничего не подозревая. Я прав — и нечего заниматься самокопанием. На маршруте появились в штатском (их не видит только слепой). Четвертого чуть не прихлопнул прямо на сидении — люди, где же ваше человечье? Не надо оскорблять мою маму — я сам ее не помню. Осел на сугроб сразу. Водила молчит. Трек здесь уже три недели, Маринка поселилась в общаге. С пятым — нелепо и правильно.
Последний круг. Садится. Трезвый. Стеклянные глаза. Проездной показывает сразу. Рядом девушка — лет семнадцать, симпатичная. Пытается обнять. Молча сопротивляется. Все смотрят в окно. Лезет к ней под шубу (сам бы сейчас залез) — она переходит на полукрик. Трек оценивает аудиторию. Семейная пара лет сорока (нервно щебечут). Студент (безразлично роется в сумке). Два курсанта (с интересом). Рабочий интеллигент (тупо в окне). Толпа школьниц (класс шестой — испуганно сосут мороженое). И кондуктор. Девушка истерично визжит. Два удара по лицу — молчание. Общее молчание. Немой страх. Трек снимает сумку. Выдирает с корнем из троллейбуса машущего ручонками подонка и волочет его по грязному снегу подальше от близоруких фонарей. За заколоченным ларьком первый выстрел в пах, второй — контрольный. Троллейбус ждет. С одного пинка — обоих курсантов за борт. Конечная. «Поосторожнее, братишка!», — водила коротко жмет руку и пристально смотрит в глаза. Трек больше не вернется — прошел ровно месяц.
Вечером у Сашки опять коньяк. Завтра получишь расчет и сразу заступай у меня. Объект хороший. Хватит накатывать нервы и болезни. Можешь остаться. Ладно, давай посошок. Маринка читает Достоевского. «Злочiн и кара» — никогда не смогу серьезно относиться к украинскому. Дурак Раскольников со своими «пробами». Не помню, чем там все закончилось. Покаялся, но не раскаялся. Не хочется разбираться — свой вечный «трояк» по литературе есть. Терзал Маринку всю ночь — организм как часы. Она в первый раз сказала «спасибо». Трек не ответил.
