К а т я. Все равно, здорово!
Й о г а н. Еще бы!
К а т я. А почему все-таки «поющий»?
Й о г а н. Т-там функция есть — преобразование звуков в ноты. Конструкторы пошутили. Это, я вам доложу, т-та еще музычка. (П а ш к е, строго.) Доклад окончен.
П а ш к а. Ладно, живи пока. Алекса?
К а т я. Неделя прошла без происшествий. Старуха гадает и гадит. Вчера на кухне час орала из-за попусту изведенной спички.
П а ш к а. Новые клиенты были?
К а т я. Пустой народец, ничего интересного.
П а ш к а. Послушай диалог с классиком, если придет. То, что он собирался к твоей старухе — это открытие.
Й о г а н. Да какое это открытие. Он задумал «Петербургские повести» и захотел убедиться в успехе. Это ж моя тема.
П а ш к а. А твой доклад окончен. (К а т е.) Что-нибудь еще?
К а т я. Все вроде. А, совсем забыла. Случилось тут одно непонятное происшествие.
П а ш к а. Непонятное?
К а т я. Ну да. Вроде бы, мелочь, но… Заявился к Шарлотте некий офицер. Ромовик.
Й о г а н. Как?
К а т я. Ромом от него разило — ямайским… Ну, прихватил меня в передней, как водится. За подбородок ущипнул, скотина, больно так. Отпустил комплимент «а ля казарма», ввалился в старухин вертеп… «А где тут бильярд? Хочу, орет, притреснуть на бильярде!» Карга ему: «Куда ви пришёль, пьяный идиёт! Я порадочная женщина, а не заведений! Я есть гадать и предсказать!» Как, что… Пошумели, покричали, потом затихли — вроде, ворожат. Но что-то, думаю, затянули. Час проходит, второй — офицер не выходит. А я спать хочу — умираю…
Й о г а н. Божий одуванчик м-молодость вспомнила…
К а т я. Ну, я еще послушала… Тишина — гробовая. Потом карга что-то забубнила… по-немецки. Но это было не гадание.
П а ш к а. Что бубнила-то?
К а т я. Тихо бормотала, неразборчиво… Что-то про карты, про зиму. Мороз трещит, зайцы бегают… Лес, в общем. Далее явился какой-то монах. Она его ругала.
Й о г а н. Ты знаешь д-древний немецкий?
П а ш к а. Алекса знает пятнадцать древних европейских языков, причем в совершенстве. А я — только пять.
Й о г а н. Позор… Как ты поступил? Я знаю двадцать!
К а т я. И все это продолжалось довольно долго. И я решила заглянуть к ней в кабинет. В щелку.
П а ш к а. Это опасно.
К а т я. Спать очень хотелось! А она, дура старая, не дает раньше себя ложиться. Кашляну, думаю, из коридора, может — опомнится. Подкралась я к двери, посмотрела и… (Пауза.)
Й о г а н. И?
К а т я. И ничего особенного. Старуха за столом сидит, бормочет, карты раскладывает. Свечи горят. Благовония курятся, часы стучат… У черепа глазницы светятся.
