Дьявольский полдник | страница 21
Х о з я и н т р а к т и р а. Василий, помои вылей, сходи.
П о л о в о й. Щас.
М у з ы к а н т. Ви сказаль… вам был г-голос. Это ангел говориль? Ангел?
Т е л у ш к и н. Нет, паря. Не ангел. Не умеют они говорить, флюгеры-то. Токмо под ветром скрыпят.
К у п е ц. Тогда кто же? Ворона, что ли?
Т е л у ш к и н. А тебе-то на что знать? Тебе-то?
К у п е ц. Антиресно.
Т е л у ш к и н. Скажите, антиресно ему. (М у з ы к а н т у, доверительно.) То анисьи был голос. Жены моей бывшей.
В а л е н ю к (пьяно стукнув кулаком по столу). И все же — невозможно-с! Не в пронос твоей чести, Петруша, сказать… Есть тут, господа, какой-нибудь скрытый подвох.
Т е л у ш к и н. Ну что опять — невозможно? Какой подвох?
В а л е н ю к. Превозмочь сию высоту без, станем так говорить, архитектурных познаний и строительного искусства… не знаю. Вскарабкаться кое-как, по-мужицки… это еще куда ни шло. Но починка! Инструменты, матерьялы… Чертежи! Как, не зная грамоте, читать, к примеру, трезиниевы чертежи?
Т е л у ш к и н. Грамоте-то мы обучены. Не веришь — слазай сам, я тама на балке расписался.
К у п е ц. Знашь ведь, что не полезет… Это ты, брат, мухлюешь. Нехорошо. Нечестно, брат!
В а л е н ю к. В одиночку не свершить сие! Невозможно! Не верю-с!
Т е л у ш к и н. Ежели каждый день с барабаном вставать, а спущаться в потемках, в глухмень самую… Да эдак шесть недель без роздыха… Можна. (Пристукивает по столу.)
В а л е н ю к. Крест — шесть сажен высотой! Ангел — тяжелый, огромный! Парусный! Под ветром вращается к тому же! Там и не всякая артель справится! Он же все один одолел, как утверждает… Не верю, господа! Как-нибудь на живую нитку приладил, а теперь — герой!
Т е л у ш к и н. Слыхали мы и такое.
В а л е н ю к. Да ведь ты выпивоха, Петр Михайлович! Ну, признайся же, душенька, любишь заложить? И приврать, каналья ты эдакая!
К у п е ц. Точно, любить… (Закусывает.) Вахлак он и есть вахлак. Глуп, понимашь, как пуп.
Т е л у ш к и н. Вона… Ладно, пусть буду я вахлак. А Оленин, Алексей Николаевич? Он кто? Да он каждый день за мною в вызирную трубу наблюдал! Через Неву, с Гагаринской, из окна! Ему-то врать — что за прибыль?
В а л е н ю к (икнув). Оленин? Сей искусный царедворец? Так он, господа, еще и не такое тиснет в листах печатных, дабы государю потрафить. Зная, станем так говорить, моду в высочайших кругах на все русское… особливо после Польши-с… Ладно, тс-с… сие опустим. Вдруг стали все у нас патриоты. Прочие же, всем скопом — клеветники России. Ура, вперед и русский дух. Трижды прав Вяземский — шинельные стихи-с! Огадился вконец пиита наш первый… Искательство и малодушие-с! «Люблю твой строгий, стройный вид»… А Петербург же — воняет-с! Вот и все-с! Столица — смердит-с! Вот вам и весь ваш дух! Да-с! Да что Питер, когда вся Россия такова…