6
— Пока, Саидик, пока! — кокетливо прожурчала Аллочка, заканчивая беседу по сотовому телефону.
Она стояла на ступеньках перед входом в корпус больницы, где располагалось травматологическое отделение. Она, улыбаясь, поправила причёсочку, и, ступая изящной ножкой, направилась в главный корпус. Она даже не могла предположить, что в этот момент за ней кто-то шпионит. И что этим инкогнито был Алик. Она удалялась от него, а он выглядывал из-за дерева, вблизи которого Аллочка только что стояла.
— О, чёрт… Что ещё за Саидик? — высказывался он вслух (от стресса), словно говорил сам с собой.
Его мужская логика кричала ему: у неё появился ухажёр, она тебя будет держать, как запасной вариант («Она ещё та кукла…»).
Он решил продолжать держать ухо востро и не показывать вида, что подозревает её. А скоро, может даже уже и сегодня, она сама себя выдаст — ещё похлеще… С таким настроем Алик отправился в своё отделение.
«Обед скоро… Аппетита ещё нет… Надо продолжать наблюдение… Интересно, сама она ко мне подкатит?..»
Машина подкатила к подъезду. Олег припарковался. И Виктор поспешил подняться в их временное жилище, где мог, наконец, продолжить работу над портретом Светалины, повышение степени готовности которого (художник ощущал это подсознательно) соответствовало повышению сил — и духовных, и физических — каждого из них обоих.
Виктор работал так сосредоточенно, так вдохновенно, что Олег быстро подметил:
— Теперь, Витюш, я понимаю, каким может быть художник после голодовки — творческой.
Витюш только улыбнулся в ответ и снова погрузился в свои многочисленные штрихи к портрету.
— Кстати, про голод, — переключился Олег от возвышенного к земному. — А давай-ка я позабочусь, чтобы накормить нас обоих.
Он ушёл на кухню, а через минут тридцать вернулся из… супермаркета. Как друг туда уходил, Виктор не заметил.
Когда Олег покупал продукты, он обратил внимание на один из атрибутов встречи Нового года — шампанское. Своевременная покупка этого чудо-напитка — его слабое место. Поэтому первый порыв был — купить, не откладывая. Но в этот миг…
В этот миг он вспомнил, как недавно под хмельком разболтал прессе о намерениях друга…
— Вот видишь, Олег, вино хлебать да языком трепать — к добру не приведёт. И если для друга Виктора Алмазова это ещё как-то сносно, то для арт-менеджера — недопустимо. Понял?
Олег всё прекрасно понял. Как же не понять конкретное предупреждение.
Вино хлебать да языком трепать — хорошо сказал друг. По-народному. А по-христиански это — чревоугодие и празднословие. Два человеческих греха… О семи смертных грехах рассказывал Олегу-подростка его дядя-священник. И задумался племянник всерьёз об их сути лишь теперь, через двенадцать лет, когда выдал сокровенное в душе друга своего.
