Берест быстро огляделся, прислушался. Вспомнил того коня, на каком умчался из подожженного малинского гумна. Выскочил из-под елок, пробежал, пригнувшись, меж деревьями, высвободил ногу мертвеца из стремени, подобрал поводья…
И вздрогнул: совсем близко взревел рог. Звук обрушился на него, как удар плети. Трубили на поляне у засеки над бродом. Берест живо вскочил в седло и рванул вперед, в заросли. Жаль, не успел хоть пояс или шлем снять с русина…
С той стороны реки вновь запел рог – уже другой. Уметь бы еще разбирать, что за знак русы подают. К бою? К отходу?
Битва разбросала Миляеву дружину: от засеки все разбежались по лесу, а те, что ждали на дороге, сейчас уже должны с добычей мчаться через лес к Божищам. Надо пробираться туда.
На обычной дороге к Божищам сейчас должны быть русы, ехать придется обходным путем. А очень хотелось попасть на ту дорогу и поскорее узнать: хоть что-то удалось?
Опомнившись, Берест попытался осмылить, как все прошло. И вспомнилось кое-что, виденное сквозь ветки засеки, пока русы мчались через реку.
Он или не он?
В одном всаднике на броде Бересту померещилось нечто знакомое. Серая простая свита, на ней кольчуга, сверху тоже серый плащ – ничего приметного, но память отзывалась, как на уже виденное. Лицо всадника закрывала кольчужная завеска – бармица, между нею и краем шлема были видны только глаза – глубоко посаженные, узкие от азарта и веселые. Эти веселье и азарт скрытого под железом лица пугали, будто перед тобой настоящий выходец из Нави.
Неужели снова он? Тот, что разорил Малин? Лют, Свенельдов сын…
Жаль, что не он пустился вдогонку за Берестом. И, будь на то воля Перуна и чуров, уже сейчас Берест мог бы отомстить за Малин и малинцев.
Конь вдруг остановился. Головой к нему, ногами к дороге, на желтой листве лежал лицом вниз кто-то из древлян. Берест пока не так хорошо всех знал, чтобы узнать со спины, но явно же, что свой. Под лопаткой небольшое пятно крови – на бурой грубой вотоле кажется черным.
Соскочил наземь, подошел, придерживая поводья, одной рукой осторожно приподнял голову. Лицо незнакомое. Проверил – мертв. Огляделся, запоминая место – вернуться за телом со второй лошадью, когда все утихнет.
Лишь бы набег удался. Лишь бы жизнями платить не зря…
* * *
Мистина не пошел сам на брод, а остался на ближнем берегу. Четверо телохранителей с поднятыми щитами стояли вокруг него, а он наблюдал, как оружники поднимаются по откосу. Вот сверху покатилась подстреленная лошадь, всадник вылетел из седла, проскользил по грязному склону, но вскочил, с щитом и секирой в руке, и вновь побежал вверх, немного прихрамывая.
