Лошади! Если удастся отбить десяток-другой заводных лошадей, это очень усилит Миляеву дружину. Даст опыт и уверенность хорькам вроде Гостимы, который очень хочет быть, как витязь из преданий, но при виде только лишь следов от коней киевских оружников спал с лица. Потому что здесь убить могут. И Берест уже видел, как это бывает.
Но в прошлый раз русов было три десятка. Нынче – пять или около того. Если их просто обстреляют из кустов перед бродом, они не пойдут туда всей дружиной – у лошадей останется слишком много охраны, чтобы пешие, неопытные и слабо вооруженные отроки смогли взять добычу.
– На том берегу засядем, – Миляй взглянул на более высокий западный берег. – Там отроков с луками поставим.
Миляю было чуть меньше тридцати лет; к прошлым войнам он не успел и никогда ни на какую рать не ходил, но быстро смекал, как быть, за что Володислав и выбрал его в воеводы. Между ними имелось нечто общее: как и князь, Миляй был невысокого роста, обычного сложения и на первый взгляд казался моложе истинного возраста. Красотой его вполне обычное лицо не отличалось: вздернутый нос, острые скулы, клочковатая бородка и высокий, выпуклый лоб, на который волосы выступали мыском между двух залысин. Он часто хмурился, но даже так его лицо сохраняло отпечаток доброго нрава.
– У нас даже щитов нет! – зло напомнил ему брат, Тверд. – Они вскачь переправу пройдут да посекут нас, как бурьян под тыном!
– Под тыном! – Берест радостно ткнул в него пальцем. – Засека! Хоть три-четыре дерева свалим, притащим, за ними укроемся, оттуда будем стрелять!
– Так они увидят!
– И пусть видят! Нам же надо, чтобы они все на переправу поскакали! Чтоб лошадей оставили! Смотри, лес совсем близко. Как они на гребень взойдут, мы в лес бегом. В лесу не поймают.
– А если догонят и порубят?
– Ступай с бабами лен чесать – там не порубят, – отрезал Миляй, и все притихли.
Это война. Теперь иначе никак.
Берест хотел, как в прошлый раз на Тетереве, посадить засаду с луками на ближнем берегу, но Миляй возразил: конные русы прижмут стрелков к реке и покрошат. Вспомнив Молчана и его неподвижный взгляд в небеса, Берест признал его правоту. Да и к чему распылять силы? Увидев на том берегу засеку, русы, не зная, что за ней, и так бросят на нее главные силы, оставив с лошадьми меньше людей. На это был расчет, и Берест непрерывно молил Перуна, чтобы так все и вышло.
А долго думать было некогда: с каждым ударом сердца где-то обрушивались на землю четыре сотни копыт. Все ближе и ближе. Едва успели объяснить людям, что нужно делать. Хорошо, когда хватает рук: живо срубили три-четыре дерева, затащили на гребень берега позади брода. Посадили за ними стрелков, позади них на всякий случай – отроков с топорами. Вместо щита у каждого была крепкая дубина для левой руки – отводить вражеские удары и прикрывать голову. Не щит, но лучше, чем пустая рука!
