Она хорошо знала, что бывает, если подпустить его слишком близко. Так близко, чтобы чувствовать его дыхание, его запах… Когда возвращается ощущение, будто она сама в его воле, хотя он ничего, казалось бы, для этого не делает. И начинает казаться, что все на свете не важно, кроме вот этого – пьянящего ощущения его близости…
– Ступай.
Она отвернулась и быстрым шагом отошла в другой конец избы.
– Я тебя люблю, – тихо сказал Мистина вместо прощания и вышел.
Эльга не обернулась, будто не слышала.
Он вырвал у нее это разрешение, заставив гнать себя прочь.
Если думать о себе, он бы предпочел, чтобы она приказала ему остаться.
Но он не мог думать только о себе. Порой тот, кто держит в руках больше всего власти, наименее свободен в своих поступках. Если, конечно, достоин этой власти.
* * *
– Они к переправе сперва пустят дозор! – говорил запыхавшийся от стремительной скачки Берест, для ясности чертя прутом по земле. Миляй, Тверд, Гостимир и другие толпились вокруг и тянули шеи, чтобы ничего не упустить. – Если там какая заваруха окажется, засада, тогда все почти поскачут своим на выручку. Полон… то есть лошадей, полона у них на сей раз нет, – должны оставить вот здесь! – Он ткнул прутом позади изображенного тремя точками передового дозора. – При нем будут бережатые, но мало. И если засесть заранее вот здесь, если быстро выбежать сразу гурьбой, то можно вытащить… увести сколько-то лошадей.
– Да нам хоть бы десяточек голов раздобыть, – промолвил Миляй.
– А не порубят нас? – с опаской спросил Гостимир.
– Они ж вдогон пойдут, если не постреляем их, – добавил Тверд.
– А если и не постреляем…
Берест помнил, что в прошлый раз из восьми стрел, которые пять стрелков успели выпустить, в цель попало лишь три: у непривычных к сражениям ловцов дрожали руки. Чтобы с равным хладнокровием стрелять в зверя и в человека, привычку надо иметь. «Опыт, отроче, опыт…»
У Береста пока имелся опыт лишь стычки у брода, и брод он выбрал для нового нападения. Здесь он хоть как-то мог предсказать, как поведут себя русы, и прикинуть, как им противостоять. Посоветоваться было не с кем: старейшины, имевшие опыт прошлых войн с русами, убиты на Ингоревой могиле. Прочие же отроки, и того не знавшие, смотрели на Береста как на посланца самого Перуна.
Он все же сумел увидеть весь отряд. Приметив сперва яркие пятна круглых щитов за спинами замыкающих, срезал путь через лес и подполз к дороге шагов на десять. Увиденное ободрило: верховые шли о двуконь, а значит, оружников было вдвое меньше, чем лошадей. Всего-то с полсотни. При них не было никаких возов, заводные лошади несли какой-то груз в седельных мешках – видать, съестной припас и разные нужные в пути пожитки. Мысль о своем численном превосходстве горячила. Русы все верхом и лучше вооружены, опытны в сражениях – это было видно по лицам, спокойным и сосредоточенным. Большинство средних лет, зрелых мужей и юных отроков мало. Зато древляне знают местность – почти все были родом из ближних краев, да и Берест с Миляем успели все облазить на конный переход в обе стороны.
