— Ошибка! — усмехнулся Храмцов. — Это была не ошибка, Берцель, и тем страшнее пробуждение. Мне нравится, что вы все правильно понимаете.
Он протянул Берцелю руку, и тот пожал ее, по-прежнему не глядя Храмцову в глаза, но Храмцов чувствовал: немец искренен. А то, что Берцель тут же пошутил, не обмануло Храмцова. За шуткой он хотел скрыть волнение:
— Я предпочитаю сидеть с вами за одним столом, пить все, что угодно, кроме воды… и…
Он не успел договорить: его позвал мальчик-рассыльный, и Берцель торопливо ушел, забыв свою газету. Храмцов подумал: пойти к Берцелям и вытащить оттуда Любу? Ни к чему. Лишние разговоры — или продолжение молчания. Тогда на пляж. Вызовут по радио, пришлют машину… Как глупо: иду на пляж, точь-в-точь как до приезда Любы, словно холостяк какой-нибудь…
На этот раз ему повезло вдвойне. Во-первых, он вел советское судно — «Эстонию», возвращавшуюся из индийского круиза с двумя сотнями наших туристов, и в баре оказалось все, о чем можно было лишь мечтать, начиная от «Беломора» и кончая холодным «Боржоми». Потертый портфель был набит так, что не застегивался; пришлось перехватить его веревочкой.
Во-вторых, швартовщиком у него был Ахмад, и еще там, в Исмаилии, прежде чем идти на «Эстонию», он пообещал Храмцову угостить его настоящей куббой, когда они придут в Порт-Саид. Его мать, умм Ахмад, делает такую куббу, какую не умеет делать никто во всем Египте, сказал Ахмад. Храмцов сразу начал отказываться от приглашения — Ахмад уговаривал: игра шла по всем правилам. Так положено: раз двадцать отказаться и лишь потом согласиться. Храмцов знал эту игру.
Где-то далеко впереди Берцель вел японский танкер. «Жаль, что мы не договорили», — думал Храмцов. И вовсе уж он не такой неприятный, каким казался раньше. Просто малость примитивен. Хорошо заработать, хорошо поесть, хорошо выпить — вот, пожалуй, и все, и вряд ли можно винить его в таком отношении к жизни. Там они к этому привыкли…
Плохо только то, что к этому отношению к жизни начала быстро привыкать Люба. Даже не привыкать — ее захлестнуло словно потоком. Она просто была внутренне подготовлена к этому. Ничто не рождается на пустом месте. Конечно, Берцели — мещане по крови, по всему воспитанию, по образу мышления. Но что же тогда с Любой? Некий «взрыв мещанства», если можно так выразиться? А может, все пройдет, когда мы окажемся дома, в привычной обстановке, — Аленка подросла, Люба вполне может снова пойти на работу…
