Люк повернулся. Все повернулись. Девин опустил длинноствольное охотничье ружье, – несомненно, это была семейная реликвия Крованов.
– Никто не смеет угрожать моему хозяину, – сказал Девин.
Внутри у Люка словно что-то лопнуло. Он набросился на Девина, молотил кулаками и едва ли слышал, как сестра выкрикивает его имя.
Но ни один из его ударов не коснулся Девина. Вместо этого Люк был отброшен к стене, сильно ударился боком и сполз на пол. Громкий звук заставил его поднять голову. Ружье в руках Девина сломалось пополам. Работал Дар Крована. Он сделал выговор своему слуге, демонстрируя не возмущение, а раздражение, словно убийство человека было не более чем разбитое блюдо или пролитый суп.
Люк оцепенел от ужаса. Мейлир – доктор Джексон – мертв. И погиб так бессмысленно. Подло убит. Люк завыл, сердце его разрывалось на части.
Когда-то в Милмуре Джексон сказал ему: «Не опускай глаза в землю, смотри на окружающий тебя мир».
Но сейчас Люк смотрел на землю. Кровь Джексона растекалась темной лужей по гранитным плитам. Крован брезгливо отступил, чтобы не испачкаться. Ангел подошла вплотную к порогу, не переступая его, присела. Аби встала рядом, опустив руку ей на плечо, – и утешая, и не пуская ее внутрь.
Люку казалось, что время остановилось. И они все навечно останутся в плену этого застывшего момента – никаких событий, никаких изменений, и будет только расползаться пятно крови. Оно будет расширяться и расширяться, пока не поглотит их всех. Подобное наваждение охватило его после допросов Джардина и Крована в Кайнестоне – кровать, наполненная кровью, и он в ней тонет.
Но сейчас все было слишком реально.
Произошло какое-то движение. И время сдвинулось с мертвой точки, наваждение рассеялось. Это была Койра.
Она вышла вперед и встала на колени у тела Джексона. Из-за пояса она вытащила белое полотенце, которое всегда носила с собой, и аккуратно вытерла лицо Джексона. Полотенце сразу же стало красным, Койра развернула его и нашла еще один чистый уголок, а потом еще один.
Затем она свернула полотенце и засунула его за пояс. Взяла руки Мейлира и сложила у него на груди.
– Посмотрите на него в последний раз, – тихо сказала она, обращаясь к тем, кто должен был ее услышать.
Люк не хотел смотреть. Лучше закрыть лицо руками и не видеть мертвого Джексона. Но он посмотрел.
Уцелевшее лицо дока, обрамленное аккуратной бородкой, имело такое же безмятежное выражение, как статуи на потрескавшихся и заброшенных гробницах королей – всех эти Генрихов, Ричардов и Эдвардов, правивших столетия назад, до революции Равных. Непримиримый, как и все, ошибающийся, но, несомненно, благородный человек. Люк разрыдался.
