…Они шли через миниатюрный их строй затихшие, пораженные величием Надежды и Мастерства их авторов… Стаси Фанни захотела узнать их имена. И ей назвали Божественных Резчиков по дереву Танкэй и Инкэй.
Ушли. Долго отсутствовали. И, принеся, преподнесли предполагаемые изображения величайших художников древности…Танкэй и Инкэй… Японцы…
Казалось, некое равновесие души наступало…
…И вот — Цусима!…
…В Нагасаки работали они около трёх месяцев. Вернулись к себе в Киото во второй половине сентября. В это время японские власти заканчивали эвакуацию в Россию русских пленных. Приватный лазарет Розенберга в декабре 1904 года пленён не был — Приватный! Но солидарность персонала его с уходящими тогда в плен офицерами и нижними чинами была настолько безусловной, долг перед ранеными воинами, тоже пленёнными, таким абсолютным… И наши медики добровольно разделили их участь.
Теперь они так же были свободны в выборе. И вновь поступили, сообразуясь со своим профессиональным и человеческим долгом. Остались в Японии ещё на год: в палатах лазарета лежали ещё не излеченные окончательно, ещё не имеющие сил пуститься в неблизкую дорогу домой матросы, солдаты, офицеры. Те самые офицеры, что в день освобождения их оставляли, — пусть не надолго, — своих долечиваемых подчинённых…
И такие вот этические проблемы волновали в те далёкие годы у ж е о т о ш е д ш е г о в н е б ы т и е х х в е к а порядочных насельников его…
И они остались. И это решение их привело к бесконечным приглашениям врачей и сестёр в японские семьи, к вылеченным ими к ими выхоженным и вернувшим к жизни… Епископы Храмов Киюмижзти Кийомисудеро–дефо в Киото и Гошинджи в Нагасаки организовали поездки по стране — в приглашавшие их семьи. В те, чьи беды развеялись, но где поминали по обычаю всех тех, у кого горе поселилось. Поминали горе тех семей, где всё было не так… Отсюда грусть, по обычаю… Но какие же это были сердечные, человечные встречи — без тени притворства, фальши, без намёка недосказанности, без чувств тайного превосходства одних над другими (победителей над побеждёнными и жестоко разгромленными!) без утаиваемого глубоко (но всегда обнаруживаемой собеседниками — простаками) чёрной зависти чистой и богатой жизни хозяев, которых по обычаю ободрать бы за это, которых сконтрибучить бы, — обернись иначе военное счастье или когда либо В БУДУЮЩЕМ случай представится (Через 40 лет, в самом конце Второй Мировой, представился случай этот — после атомных бомбёжек Хиросимы и Нагасаки американцами — на счастливо подвернувшейся этой халяве — ободрали япошек Четырмя Южными Курилами как липок…)… Встречи, которые одни только и делают спокойно и верно то, что никогда, ни при каких обстоятельствах не сделают, не сумеют, не захотят, в конце концов, сделать пышные Парад—Але дипломатических форумов и собраний. Тем более никогда не будут делать потому как не приспособлены для этой тонкой сердечной и душевной деятельности все как есть рекламные шоу Борьбы за мир между народами…без народов.
