…Ботинки…
…на минуту вспоминаю, как бегу по чему-то белому и падаю…
Кто же я?
…Соби…
…Соби?
…Соби!
Зеркало тем времен исчезает и в раме остается Котовски. Он забавно машет хвостом и подмигивает мне. Становится в величественную позу и замирает в раме. Словно картина.
Арис тычет меня и шепчет:
— Мы должны аплодировать ему, Соби!
Ни обиды, ни шипения в её голосе. Растерянно аплодирую и Котовски «отмирает»
— Это у нас ИГРА такая! — показывает он куда-то вдаль. Я оборачиваюсь и замечаю среди прожекторов огромное количество картинных рам.
— Это мой МИРИК, — шепчет ушастый в восхищении.
— Мирик? Что это? — спрашиваю я, почему-то не надеясь на ответ. Котовски бегает от рамы к раме и замирает.
Каждый раз мы с Арис аплодируем ему, а Котовски заливисто хохочет.
— Ты говорила, это у вас ИГРА такая? — обращаюсь я к девочке, а та деловито поправляет свою «грудь».
— Красивая? — в ответ Арис спрашивает у меня про свою бутафорию, словно не слыша моего вопроса. — Я всегда любила большую грудь… Всегда…
Она печально улыбается, будто вспомнила про что-то. Я начинаю злиться, каждый раз оставаясь без каких-либо ответов. Автоматически аплодирую Котовски, замершему в новой позе.
— Ну, всё, устал… — заявляет ушастый и подбегает к нам. — А сегодня веселее играть! Посмотрите, как заискрился мой мирик! Со времен Руминистэ подобного не было!
Арис кивает, а я, окончательно запутавшаяся в происходящем, уставилась на Котовски.
— Да объясни ты ей уже, а то я устала! Ты мне тогда ещё все нервы вымотал. — Пищит Арис, привычно кидая в него мяч. Ушастый увернулся от удара и запрыгнул с нарочитой легкостью на прожектор.
— Это — мое пространство в мире Лаэрен, — театрально начинает он.
…смотрю на него с блаженной улыбкой, будто меня месяц водили по пустыне без капли воды и теперь вывели к реке…
— Лаэрен поделен на пространства, в каждом из которых есть «жилец». Жильцы появляются неожиданно. На данный момент, ты — седьмая, кто появился ОТТУДА-НЕИЗВЕСТНО-ОТКУДА.
— А что это — ОТТУДА? — спрашиваю я, но Арис шикает, дает понять, что неуместно задавать вопросы, когда Котовски в образе.
— Мой мирик зовётся Картинным мириком Котовски и, как и любой из пространств Лаэрена, нуждается в подкормке. Это эмоции, мои эмоции, — здесь Котовски кланяется нам и продолжает. — Каждый мирики его хозяин холит и лелеет. И иногда мы собираемся все вместе и устраиваем массовую «кормёжку», как сейчас, к примеру, вы аплодировали мне. У каждого своя ИГРА.
