Лондонская улица, по которой нервно ходит взад-вперед крупный человек с простым, но чем-то озабоченным лицом. Это — знаменитый поэт Бен Джонсон. Он кого-то ждет. Неожиданно появляется женщина в черном плаще с закрытым лицом, подходит к Джонсону.
Женщина. Свершилось. Они идут ко дворцу. Эссекс, Саутгемптон и наш Роджер — в первых рядах. Шпаги наголо. Требуют смещения Сесила.
Джонсон. Ужасно, графиня. Вы — худшая из вестниц. Проклятый горбун не простит им. Никогда. Это же — бунт… Форменным образом — бунт. И что скажут остальные, когда узнают, что Бен Джонсон и Мэри Сидни, графиня Пембрук были в курсе всего и не предупредили ни ее величество, ни самого Сесила?… Мы рискуем отправиться на эшафот вместе с бунтовщиками!
Мэри. Вы трусите, Джонсон?
Джонсон. Графиня, ни в коем случае. Просто — мне дорога моя голова. Она, как вы можете видеть, у меня одна.
Мэри. Не паясничайте, Джонсон. Сесил в курсе истории о Шекспире. Он не даст Мэннерсу погибнуть.
Джонсон. Может, вы и меня посвятите, полностью и до конца, что это за история с Шекспиром. Все говорят о Шекспире! Все! Его пьесы обожает сама королева! Но кто видел Шекспира? Шакспера — жирного актера, что появляется на сцене в маленьких ролях, все видели. Неужели этот человек и есть тот медоточивый Шекспир?
Мэри. Тише, Джонсон, тише. Не кричите! (отводит его в сторону) Видите, вы сами обо всем догадались, все поняли… На самом-то деле никакого Шекспира нет.
Джонсон. Как — нет? Кто же тогда…
Мэри. Тише, Джонсон, тише… Подумайте, проанализируйте, взвесьте… Он очень болен, Джонсон, он с трудом ходит, эта страшная болезнь, от которой отнимаются ноги и кровь, кажется, останавливается в жилах… По сути дела, он угасает, несмотря на то, что он молод.
Джонсон. Неужели… Шекспир!…
Мэри. Тише, Джонсон, тише. Вы все понимаете, мой друг, все понимаете… Все знаете.
Джонсон. Графиня, я в недоумении. Вы ошеломили меня, вы меня попросту убиваете таким известием. Что же делать теперь?
Мэри. Нам остается лишь одно — ждать. Всех бунтовщиков схватят, их участь предопределена. Эссекса возведут на плаху, равно как и Саутгемптона… А Рэтленд… Что ж, остается надеяться на мудрость Сесила и величие королевы…
Джонсон. Но неужели вам. графиня, не надоели порядки этого горбуна!
Мэри. Тише, Джонсон, тише… Это — власть, а где власть, там и интрига, как нитка следует за иголкой, так и интрига — неотъемлемая спутница власти…
Джонсон. Именно поэтому они все это и затеяли! Это ужасно, графиня, это ужасно… вы были в Тауэре? Я тоже не был, но многие были… Графиня, очень многие. Не все выходили, не все возвращались. Мало кто возвращался. Можно сказать, никто не возвращался. А тот, кто возвращался, страшные вещи рассказывал! Ужасные вещи!
