— Ты его, Николай, не ругай, — вступился Евтушенков, — молодежь у нас хорошая. Вот — Ариманов молодые таланты опекает. На то мы, матерые волки, и нужны, чтобы опыт свой передавать. Предлагаю не тянуть и поднять эти хрустальные бокалы за Каллиопу, Эвтерпу и Эрато.
— Это что за гражданки? — поинтересовался комиссар. — Из Коминтерна, что ли?
— Это музы поэзии, — с достоинством вставил Димон, трижды ходивший сдавать зачет по античной литературе.
— А чего это их столько? Раздутые штаты, понимаешь…
— А у каждой своя зона покрытия, — с готовностью ответил Димон, — Каллиопа за эпическую поэзию отвечает, Эвтерпа — за лирику, а Эрато — за любовь.
Иблисов одобрительно кивнул и беззвучно зааплодировал. В это время уставший ждать Евтушенков, не «опрокинул», не «хряпнул» по-мужицки, а попросту вылил в себя полстакана водки, причем сделал это легко и непринужденно, как будто пил остывший чай. Студенты уважительно посмотрели на классика. Все сидевшие за столом тоже выпили, но получилось это у них не так артистично. В это время из полумрака появился лейтенант с подносом бутербродов, по всей видимости, экспроприированных в буфете. Комиссар взял два, сложил их кильками друг к другу и стал хищно жевать, поблескивая золотыми коронками.
— А что наши молодые дарования — порадуют сегодня стариков своим творчеством? — спросил Евтушенков, положив руку на плечо сидевшего рядом Серого.
Тот растерянно посмотрел на Иблисова и густо покраснел, но Аполлионыч продолжал сидеть с невозмутимым видом.
— Не стесняйтесь, юноша, мы тоже были молодыми. О, нашей молодости споры, о, эти взбалмошные сборы, о, эти наши вечера…
Серый от ужаса даже перестал дышать. Положение неожиданно спас Димон. Плеснув себе водки в стакан, он с шумом отодвинул стул и, покачиваясь, горделиво объявил:
— Из меня. Раннего…
Закрыл глаза и выдержал паузу, явно подражая Евтушенкову. Потом повернулся в профиль, и, начав рубить воздух рукой, принялся выкрикивать «революционным» голосом:
«Гоп-стоп!
Мы подошли из-за угла!
Гоп-стоп!
Ты много на себя взяла!
Теперь расплачиваться поздно!
Посмотри на звезды!
Посмотри на это небо
Взглядом, бля, тверезым,
Посмотри на это море —
Видишь это все в последний раз…»
Серый закрыл глаза и с тоской думал, чем все это кончится — просто выкинут на мороз или увезут в ночную тьму на Ниссане с эмблемой? Наконец Димон перестал кричать, опрокинул в себя содержимое стакана и плюхнулся на стул. Повисла тяжелая тишина.
— Ну что ж, молодой человек, — прервал молчание Евтушенков, — молодо, задорно. Залихватски, я бы сказал. Важно, чтобы это не стало вашим творческим почерком. Надо двигаться дальше. А то были у нас в двадцатые годы такие поэты — Есенин и Маяковский. Вы их, понятное дело, знать не можете, а я их опусы, спасибо товарищу комиссару, в спецхране читал. Тоже — задорно и залихватски писали. Только умнеть не захотели и, в итоге, сбежали на Запад… А вот будущий нарком просвещения Саша Блок, кстати, похожие стихи по молодости писал: «Гетры серые носила, шоколад Миньон жрала. С юнкерьем гулять ходила — с солдатьем теперь пошла…» Так ведь нашел в себе силы — повзрослел и вошел в историю, как автор Гимна РСФСР. Город его именем назвали…
