Борис был встревожен моими новостями. К тому времени КГБ уже отомстило ему за строптивость в деле Марамзина: направило ябеду-справку по месту работы, в Институт востоковеденья. Такие «сигналы-доносы» из бессонного учреждения срабатывали безотказно. Защита докторской диссертации политически неблагонадёжного соискателя была отменена, любое продвижение по службе стало невозможным, доступ к научным конференциям закрыт. Человек превращался в изгоя, прежние знакомые и сослуживцы спешили свернуть за угол коридора, перебежать на другую сторону улицы. Борис считал, что мой вызов через Союз писателей был нацелен на то, чтобы заранее заклеймить меня неугодным, так сказать, наказать авансом. Но за что именно? И какие материалы на меня у них могут быть?
К тому времени мы уже прочли — проштудировали — ходившие в Самиздате инструкции «Как вести себя на допросе»: Якова Виньковецкого, Александра Есенина-Вольпина. Вахтин добавил к ним кое-что из своего опыта. Обнимая меня на прощанье, вдруг сказал:
— А знаешь, ты сильно побледнел.
— Побледнеешь тут, — вздохнул я.
Помню, что путь от бюро пропусков до кабинета следователя занял чуть ли не четверть часа. Провожатый вёл меня длинными коридорами, делавшими многочисленные повороты, вверх-вниз по разным лестницам, и вдруг на одной лестничной площадке…
Нет, тут необходимо отступление.
Как я уже упоминал в первых главах, моя мать, Анна Васильевна Ефимова, в Ленинграде сделала своей профессией изготовление мягких игрушек. Вернее, она вела кружки, в которых учила детей, как превращать старые кофты, изношенные шляпы, меховые обрезки в смешных медвежат, обезьянок, ёжиков, верблюжат, лисят. Весёлые и печальные мордочки зверят заполняли всё моё детство. К середине 1970-х Анна Васильевна стала своего рода знаменитостью в городе. Она публиковала альбомы с фотографиями своих игрушек и с выкройками-чертежами, объяснявшими, как можно их сделать самим. Постоянная выставка-зверинец красовалась на Невском во всех шести окнах Книжной лавки писателей, рядом с Аничковым мостом. Лица людей безотказно расплывались, когда в руках у них оказывалось доброе пушистое существо. Если какой-нибудь важный деятель Обкома партии отправлялся за границу, в кружок мягкой игрушки во Дворце пионеров поступал заказ: изготовить столько-то слонят, пингвинов, тигрят для подарков. По слухам, сердца зарубежных мэров, сенаторов, конгрессменов безотказно размягчались от таких сувениров, и они уже не смотрели на представителя Страны Советов как на посланца «Империи зла».
