– Вике-ентий? – протянув, Коленька презрительно хмыкнул. – Да разве ж могут мужики шпионами быть? Умов не хватит. Мужики – мужики и есть. Да и по-французски они говорить не умеют… Денис Васильевич! А мы куда?
Давыдов хотел ответить, что «на кудыкину гору», да лишь махнул рукой и пояснил, что, мол, скоро сам увидишь. И впрямь, невдалеке, у излучины, на залитом лунным светом холме таинственно темнела усадьба.
Добрались быстро, минут за пять. Денис спешился и, бросив поводья корнету, подошел к калитке. Въезжать через ворота, беспокоить почем зря хозяев, уже, верно, видевших десятый сон, как-то не очень хотелось. А вот калиточка, как ведал Дэн, иногда, было, что и вообще не закрывалась… Да там и слуги рядом, в избенке – всегда можно позвать…
Толкнув калитку, Давыдов негромко свистнул…
– Кто здесь? – спросил из-за ограды заспанный девичий голосок.
– Фекла! Ты? – обрадованно улыбнулся Денис.
– Я… ваш-бродие! – узнав гостей, служанка выбежала навстречу. – Ой, славно-то как! Вот и хорошо, что пожаловали. Барышня-то наше, ох-ох…
– Говорят, приболела? – снова встревожился Дэн.
Фекла замахала руками и засмеялась:
– Да не, не приболела. Затосковала только. Во флигеле заперлась, видеть никого не хочет… Может, Денис Васильевич, хоть вас…
– Затем и приехал, – пригладив бороду, полковник задумчиво глянул на Розонтова. – Мне бы вот корнета куда-нибудь деть. Где бы ему заночевать-то? В дом-то, пожалуй, поздно уже.
– А и зачем в дом? – захлопотала служанка. – Лошадей у конюшни привяжем, а в дом ненадобно. Тут у нас, рядышком, кухонька летняя. Коли молодой господин не побрезгует… Перины, правда, нет…
– Не побрезгует. – Денис властно подозвал своего полупьяного спутника: – Вот что, корнет…
Сонечка встретила возлюбленного без особого энтузиазма. В шелковом светло-зеленом халатике, накинутом поверх пеньюара, она лежала на софе поверх добротного английского пледа. Рядом, на столике, в бронзовом подсвечнике ярко горели свечи. Судя по ним, девушка то ли читала, то гадала, то ли раскладывала пасьянсы…
Нет, все же читала… Острый взгляд Дениса заметил выглядывающий из-под пледа корешок томика Руссо.
– Сначала Руссо, потом – Вольтер… А там и до Марата недалеко! – стараясь развеселить барышню, пошутил Дэн.
Шутку не восприняли. Темные, с изысканным оттенком рыжины, волосы Софьи падали на тонкую шею, словно бы неживые, уголки губ, таких пленительных и зовущих, нынче безвольно повисли, синие очи погасли, словно затянутые предгрозовой дымкой. Грусть… по всему видно – грусть. Или, лучше сказать английским словом – сплин. Занятие среди дворянской молодежи очень даже модное в те времена.
