Иногда картина кажется Рей неидеальной. Для полноты счастья ей хотелось бы, чтобы хоть раз все эти чудесные вещи послужили кому-то по-настоящему. Чтобы были выставлены для пускай небольшой, но теплой компании. Чтобы хоть раз были извлечены из ящика в серванте все ее чудесные и такие разные кружки, чтобы чай был заварен в большом заварочном чайнике, чтобы и эта ваза с печеньем порадовала не ее одну.
И чтобы они сидели допоздна у раскрытого окна, в свете подвешенных под потолком разноцветных бумажных фонариков, пили ликер из тонкозвонких рюмок на изящных ножках, кто-то бы обязательно выпускал изо рта клубы дыма — и этот запах ей тоже нравится, — и говорили, говорили, говорили, пока она потихоньку подремывала бы, подперев рукой щеку, просто наслаждаясь этим говором, а на фоне бы крутилась одна из ее пластинок.
А пока она греет ужин на себя одну, заваривает чай с цукатами на себя одну, и ей точно нет нужды в том, чтобы раскладывать большой дубовый стол, служащий ей пока что подставкой для посуды в углу кухни.
Однако Рей не теряет надежды. Однажды все изменится.
А кое-что уже изменилось. Что заставляет ее все чаще отрывать взгляд от того, что творится в ее маленьком царстве, и с трепетом выглядывать наружу.
Так и сейчас, закончив все свои нехитрые воскресные дела, Рей с нетерпением выставляет патефон на подоконник.
Еще только ранний вечер, и она не до конца уверена, правильно ли разгадала тайный алгоритм их встреч.
Но вот пластинка начинает крутиться, и ее сердце бьется часто и сладко. Наверное, если когда-нибудь, где-нибудь он все же заговорит с ней, она ничего не услышит из-за стука своего сердца.
Несколько мгновений проходят в волнении.
Вдруг он не дома и вовсе не ждет от нее знака? Вдруг для него это вовсе никакой и не знак, просто их утренние и вечерние привычки совпали?
Но вот створка окна отходит в сторону и внутрь. Ее таинственный друг, которого она никогда не видела среди местных, имени которого она так и не знает, появляется в своей, ставшей для нее уже привычной, черной толстовке с капюшоном.
Рей радуется ему, как птицы, чирикающие сегодня под ее окном, радуются последним солнечным осенним дням.
Читать что-то по его сдержанной улыбке, по чуть приподнимающимся с иронией бровям, по всей его будто скованной то ли холодностью, то ли неловкостью фигуре — для нее настоящий вызов. Поначалу она терялась, не понимая, нравится ли ему ее компания. Заинтересованность ли это или все же вежливость с оттенком пренебрежения?
