Их приводят к массивной стальной двери. Перед ней стоит караульный.
— Все в порядке, весь газ вышел. Нам нужно отправить их в печи, но мы не можем, пока ты не разберешься с номерами.
Караульный открывает дверь для Лале и Барецки. Выпрямившись в полный рост, Лале смотрит на Барецки в упор и делает широкий жест рукой слева направо:
— После вас.
Барецки хохочет и хлопает Лале по спине:
— Нет, после вас.
— Нет, после вас, — повторяет Лале.
— Я настаиваю, Татуировщик.
Эсэсовец широко открывает двери, и они входят в помещение, напоминающее пещеру. Оно заполнено телами — сотнями обнаженных тел. Они навалены друг на друга, конечности скрючены. Неподвижный взгляд мертвых глаз. Мужчины, молодые и старые, внизу дети. Кровь, рвотные массы, моча и фекалии. Все помещение пропитано запахом смерти. Лале пытается сдержать дыхание. Легкие горят. Ноги под ним вот-вот подогнутся.
— Вот черт! — восклицает за его спиной Барецки.
Это одно слово из уст садиста лишь увеличивает бездну бесчеловечности, в которую погружается Лале.
— Сюда, — указывает офицер, и они идут за ним к стене, где рядом лежат два мужских трупа.
Офицер заговаривает с Барецки. В кои-то веки тот не находит слов, лишь сообщает эсэсовцу, что Лале понимает немецкий.
— У них обоих одинаковые номера. Как такое может быть?
Лале лишь качает головой и пожимает плечами. Откуда ему знать, черт побери?!
— Посмотри на номера, — отрывисто говорит офицер. — Какой из них правильный?
Лале наклоняется и поднимает руку одного. Он рад возможности встать на колени, надеясь, что это поможет ему сохранить равновесие. Он внимательно рассматривает цифры на коже.
— А другой? — спрашивает он.
Ему грубо пихают руку другого мужчины. Он тщательно изучает оба номера.
— Посмотрите. Это не тройка, это восьмерка. Часть ее потускнела, но это восьмерка.
Караульный нацарапывает на каждой холодной руке правильные номера. Не спрашивая разрешения, Лале поднимается и покидает здание. Он идет скрючившись и тяжело дыша. Барецки нагоняет его на улице.
— Ты в порядке?
— Нет, не в порядке, мать вашу! Вы — подонки. Скольких еще из нас вы намерены убить?
— Вижу, ты удручен.
Барецки — простой необразованный парень. Но у Лале в голове не укладывается, что эти люди, на лицах которых они только что видели следы агонии, чьи тела искорежены смертной мукой, не вызывают у Барецки никаких чувств.
— Давай пошли, — говорит Барецки.
Лале берет себя в руки, чтобы идти рядом с ним, но не смотрит на попутчика.
