Буран сделал свое дело, и весь двор, поленница, сарай были завалены снегом. Но уже кто-то проложил тропинку от двери к калитке, и Пряхин, предчувствуя неприятное, потянул на себя дверь. На веранде обмел обтрепавшимся березовым веником валенки и направился в прихожую. Здесь тоже никого не было, и Пряхину ничего не оставалось, как пройти дальше.
— Есть кто? — спросил Пряхин в следующей комнате, чувствуя, как от волнения у него сел голос. Никто не ответил. В соседней комнате стоял стол, за которым, наверное, завтракали, и, не убрав за собой, ушли, здесь же находился старый самодельный диван, узкая железная кроватка и несколько табуреток, таких же, как в том домишке, где лежал покойный Денисов.
Пряхин заглянул в следующую комнату, потом еще в одну, стремясь убедиться, что в доме никого нет.
«Они думают, он с Любкой в том домишке», — горько решил Пряхин, заходя в последнюю, самую большую комнату. Здесь стоял комод, телевизор на тумбе, круглый стол, венские стулья, чернела голландка. Когда Пряхин отворил дверь, ему показалось: кто-то метнулся за голландку. Он сплюнул с досады: чего ему в эту ночь только не привиделось, то кто-то его трогал, то не сводил с него взгляда.
«Вот черт, что за наваждение», — подумал Пряхин, но за голландку заглянул. Там… в одном исподнем белье стоял заспанный Николай Саворин.
— Ты? — удивленно, не веря все еще своим глазам, спросил Пряхин, всматриваясь в Саворина и чувствуя, как у него от напряжения пошли круги перед глазами, всматриваясь и убеждаясь, что Саворин и в самом деле жив, здоров и, по всему видать, только что встал с постели.
И Пряхин все понял.
— Да я ведь, Андрей Петрович, значит, притащился еле домой, слег полежать и заснул, а матушка забыла, а я, Андрей Петрович, собирался…
— То есть? — снова спросил Пряхин, округлив от изумления глаза, и шевельнувшаяся было в нем радость, что вот Саворин жив и здоров, погасла, и он молча, чувствуя, как обжигает обида лицо, заспешил на улицу.
В сельсовете секретарша стучала на машинке. Он быстро созвонился с райисполкомом, и знакомый обещал немедленно направить врача и следователя в село. Созвонился с председателем колхоза и обо всем договорился, затем достал из стола сигареты, разломил несколько штук, скрутил толстую «козью ножку», вышел из сельсовета и, остановившись в дверях, закурил.
1974
