— Приглядываемся, — откликнулся Летягин. — С виду вы легкая.
— Спортивная девушка. Сколько вы весите? — спросил Бимбиреков.
По-своему понимая смысл вопроса, Галя приготовилась дать отпор.
— Шестьдесят два килограмма. Ширина талии — пятьдесят восемь. В бедрах — девяносто шесть. Что еще?.. — И, чтобы окончательно унизить Ивана Егорыча, она ледяным тоном добавила: — Мой папа правильно говорит — в домашней обстановке люди не так-то просто узнаются, а на работе сразу видно, кто чего стоит…
Летягин внимательно все это выслушал, стегнул Чубчика и отъехал, не сказав ни слова.
Летягин вышел из домика почты, Бимбиреков — из парикмахерской, что напротив. Освеженный, припудренный, он старательно отряхивал с воротника и шеи остатки волос.
— Что, отправил? Слов на двести? Ну, тогда зайдем перекусим, — сказал Бимбиреков.
В харчевне было шумно и весело. Дымно. И лилось пиво.
— Нынче плохой мед, — жаловалась геологам подсевшая к их столу старуха. — Весной акация померзла, а нынче ливень прошел, весь цвет обмыло.
За столом, уставленным пивом, двое охотников продолжали длинный разговор.
— …а с виду серенький, неприметный…
— Я вот приметный с виду? — могучим басом спрашивал рыжий детина, выпрямляясь, чтобы все могли им полюбоваться. — Приметный? А в руки ружья не возьму — не надобно! А жена у меня, Серафима, — он показал пальцем в сторону буфетной стойки, — неприметная, серенькая, однако на медведя с рогатиной ходит.
У прилавка, куда показал пальцем охотник, его жена покупала бруснику.
— На кого же Летягин ходит? — спросил дискантом другой охотник.
— На самого Калинушкина!
За соседними столами засмеялись.
— Летягин прижал малость Калинушкина, — продолжал бас, — береги, мол, сосновый бор, не ты его посадил, не тебе и рубить. Вот и нехорош, вот и невзлюбили.
— Говорят, засудят его лет на пять.
У крыльца харчевни стояла лошадь охотника. К крупу, за седлом, приторочена убитая горная коза. Жалко свесилась ее красивая головка.
Летягин уже взбежал на крыльцо и вдруг остановился, как будто узнал ту самую козочку, что заметил в горах. И молча вошел за Бимбирековым в шумный зал.
В особом уголке, отведенном для инженеров, сидел Спиридонов с перевязанным горлом. Летягин и Бимбиреков подсели к нему, заказали ужин.
Вошла женщина с усталым лицом, лет тридцати. В руках хозяйственная сумка и портфель. Стала толковать с буфетчицей о той же свежей бруснике, которая в корзине на прилавке.
Увидев женщину, Бимбиреков метнулся к стойке.
