Кабинет был в меру просторен и удобен для работы: широкие окна, большой дубовый стол еще дореволюционной отделки с набором канцелярских инструментов на нем. Вдоль стены — просторный книжный шкаф с резными филенками, в основном со справочной литературой. На стенах таблицы и графики со значками, понятными не многим. Он вошел с доброжелательной улыбкой и спросил, как я обживаюсь на новом месте?
Это был мой первый вызов к руководителю, и я, весь подтянувшись, коротко изложил свои впечатления. Глаза Квасникова светились живым интересом к собеседнику. Зная о его нетерпеливой конкретности в беседах, я приготовился отвечать на вопросы коротко и четко.
Невысокая крепкая фигура прохаживающегося по кабинету временами вспыхивала от солнечного света, обильно льющегося в окна восьмого этажа.
Я был весь внимание. Но ни волнения, ни тревоги от общения с руководителем не испытывал — атмосфера в кабинете была более чем доверительной. И создал ее за считанные минуты человек номер один в НТР.
— Химическому направлению НТР вменяется обслуживать все, что летает, плавает и бегает по земле. Речь идет не только о наполнении ядерным веществом ракет и снарядов, но и о высококачественных материалах, без которых военная техника не полетит и не поплывет. Сейчас это специальные пластмассы и каучуки, смазки и покрытия, работающие в условия высоких и низких температур и агрессивных сред. И еще — химическое оружие, технология производства твердых ракетных топлив…
Квасников внушал мне, казалось бы, общеизвестные истины, но это говорил идеолог НТР, и потому его слова западали мне в душу на многие годы.
Таким Квасникова я больше не видел. Прошло еще несколько мгновений, и под тяжестью забот Квасников угас, его раскованность исчезла, вероятно, уступив место голому рационализму. Передо мной вновь был мой руководитель — „застегнутый на все пуговицы".
— А пока, до отъезда в Израиль, удели внимание „крыше“ — готовь легенду твоей работы за рубежом.
Так я первые услышал, что мне предстоит работа в Израиле.
— Готовься тщательно. Главное направление — химия. Побольше читай литературу о разведке, и не только о советской. Кстати, ты читал перевод книги американского разведчика Фараго?
— Да, конечно. В разведшколе нас такой литературой не баловали. Я изучил книгу тщательно. Разведка чужая, а вот мысли в его воспоминаниях интересные…
— И что больше всего обратило на себя внимание? Ну, например, в его оценке русской разведки, нашего разведчика?
