— Вот телефон товарища Яковлевой.
— А пройти к ней нельзя?
— Вы же беспартийный!
Звоню. Слышу взволнованный голос:
— Товарищ Глезер! Как вам не стыдно! Что вы натворили! Вот придут рабочие прославленного Калининского района к первому секретарю райкома и упрекнут его: «Как вы дошли до жизни такой!»
— Извините! Причем тут рабочие? Они про выставку ничего не слышали, не знают и знать не хотят! А если бы даже узнали, то плевать им на нее с десятого этажа! Не прикажете, никуда они не пойдут и первого секретаря не тронут.
Яковлева почувствовала, что повела не туда, и перестроилась:
— А вы слышали, что Би-Би-Си передало, будто на вторник назначено обсуждение, но художники в этом сомневаются?
— А вы разрешите — вот и конец будет всяким сомнениям.
Несколько секунд в трубке что-то потрескивало. Наконец, чиновная дама произнесла:
— Ну ладно. Посмотрим. А пока поезжайте-ка в клуб.
Директорский кабинет жужжит, как потревоженный улей. Здесь почти в полном составе райком партии. При моем Появлении все замолкают. Ко мне подходит невысокий полный человек и качает головой:
— Что же вы со мной, товарищ Глезер, сделали! Ведь я, секретарь райкома, и понятия не имел о вашей выставке. Лицо у него расстроенное, глаза грустные. Вижу — не притворяется, искренне переживает. (Позже я узнал, что он получил выговор за отсутствие бдительности). Секретарь поворачивается к сухощавой в в строгом черном костюме женщине:
— Злата Владимировна, займитесь этим делом, а я… — он махнул рукой и направился к двери. Райкомовская свита за ним. Злата Владимировна, секретарь парторганизации завода, которому принадлежит клуб «Дружба», усаживается за директорский стол, Лидский — сбоку у телефона. Рядом со мной на диване — молодой смешливый инструктор райкома комсомола. Художники с картинами ждут в соседней комнате.
Я бодро начинаю:
— Давайте, Злата Владимировна, договоримся со Слуцким, что он будет председательствовать на дискуссии. Приедут крупные искусствоведы — Саробьянов, Каменский, Мурина…
Аскетичное лицо Златы Владимировны недвижно. Губы едва шевелятся.
— Приедут ли?
— Конечно! Сегодня же с ними поговорю…
Я воодушевляюсь. Слабая надежда на чудо вспыхивает во мне. Вдруг в кабинет заходят трое — парень и двое пожилых, видно муж с женою.
— Лев Вениаминович, — спрашивает парень, — можно выставку посмотреть?
— Какую выставку? — удивляется директор.
— Вчерашнюю.
Лидский пожимает плечами:
— У нас никакой выставки не было.
— Но я же сам ее смотрел, и вот сегодня родителей привел.
