— К бабе я еду, — произнес я гордо.
— Ну и зря, — сказал по-философски настроенный водитель. — От них все беды, запомни. От работы, друзей, футбола — радость. От баб — беды. Я тебя раза в два старше, если не больше. Вот и говорю тебе, сынок: от баб вся морока.
— А чё делать? — зачем-то спросил я.
— Одну найди и держись за нее. Вот просто держись и не отпускай. Тоже какая-нибудь ерунда может быть. Но все-таки — от одной. А так — от многих. От многих хужее, правильно?
Я не знал, что отвечать. Я был занят. Я старался изо всех сил не думать, что надо будет делать, когда Инна откроет дверь. Сразу броситься на нее? Расцеловать? Или начинать срывать одежду?
Потому что если придумать план, он обязательно не сбудется.
В те годы не было навигаторов у таксистов, и они хорошо знали город. Он остановился у нужного дома.
Сказал на прощание:
— Все равно счастливо тебе, парень. Хотя ничего у тебя хорошего не получится. Извини. Из любви никогда ничего хорошего не получается…
И я не понял — почувствовал, что этот ночной водила прав.
Но у меня были еще и другие чувства. И они, конечно, победили.
Инна открыла мне дверь.
Из одежды на ней были только ярко-красные тапочки.
Я вспомнил Ольгины туфли. Я понял, что тапочки — это красный сигнал светофора. Стоп! Нет дальше хода.
Вдруг раздался автомобильный гудок, совершенно оглушительный среди ночи.
Мне показалось, что это водила зовет меня обратно.
Передо мной стояла абсолютно голая и абсолютно прекрасная женщина. При чем тут какие-то знаки и предчувствия?
— Заходи, — буднично сказала Инна.
Я бросился на нее и стал целовать…
…Я знал, что вернусь из Турции и сразу сделаю ей предложение.
Правда, только у нее дома выяснялось, что у Инны есть муж — режиссер. Удивительно, что во всех наших предыдущих разговорах мы как-то умудрились обойти эту тему.
Муж был в экспедиции. Это полдела. Главное, что он был нелюбимый. Инна сама прямо так и сказала:
— Если тебе интересно, муж у меня есть. Но я его не люблю. Вообще.
И поэтому я вернусь и предложу ей выйти за меня замуж.
В автобусе меня не укачало. В самолете спать совсем не хотелось. Дела все совершались быстро и ладно.
Меня ждала в Москве прекрасная женщина, которая встречает меня у двери голой.
Жизнь повернулась ко мне лицом и улыбалась радостно и счастливо.
Мне было двадцать с небольшим. И я тогда еще не понял: жизнь — очень самостоятельна. Она не любит, когда решают за нее. И всегда в самый неподходящий момент жизнь проявляет свою самостоятельность: ты думаешь, что она пойдет по одному пути, а самостоятельная жизнь решает совершенно по-другому.
