Та, Которая Не Звонит, — чего не звонит? То ли привязывает, то ли оценивает.
Не звонит потому, что ушла? Просто так — без объявления войны? Просто бросила?
Не может быть! Я проиграл? Никогда на свете!
Та, Которая Не Звонит, должна быть ко мне привязана. Чем угодно: негативом, позитивом, войной, дрессировкой, любовью, страстью, высокомерием… Но — привязана. Обязательно.
Она должна не просто так не звонить, а в связи со мной.
Это такой закон любви: женщина может делать что угодно, но в связи с мужчиной.
Измена невыносима еще и потому, что женщина вычеркивает того, кому изменяет, не имеет его в виду.
А должна иметь. Как угодно себя вести. Что угодно творить. Любые истерики устраивать. Но мужчину иметь в виду. Обязательно.
— Можешь приехать? Прямо сейчас?
Мне казалось, что Инна говорит с лирическим придыханием, страстно.
— Конечно!
Я старался говорить небрежно, как положено настоящему мужику.
— Деньги на такси есть? А то я могу выйти, выкупить тебя.
Это «выкупить» мне очень не понравилось.
— Деньги есть, — произнес я, как умел, твердо.
— Тогда записывай адрес.
Я понимал, что завтра, злой и не выспавшийся, я буду добираться до Центрального аэровокзала на Ленинградском шоссе, откуда в аэропорт ходят автобусы; в автобусе меня укачает — так всегда бывает, когда я еду, не выспавшись; в самолете я буду пытаться уснуть, и у меня не получится; и весь следующий день — самый главный день закупок — я проведу с туманной головой…
Но это будет завтра. Сегодня я — мужик, которого лучшая на свете женщина позвала к себе посреди ночи.
Я набрал вызов такси.
— Ждите в течение часа, — ответил мне мерзкий голос диспетчера и был незамедлительно послан.
Ждать час, меряя шагами кухню и лениво переругиваясь с поднявшейся мамой по поводу разбитой вазы?
Никогда!
— Куда ты? — равнодушно позевывая, спросила мама.
— По делам, — ответил я.
На часах было половина первого ночи.
Мама вполне удовлетворилась ответом.
Такси я поймал сразу. Вышел из подъезда — оно подъезжает. Высаживает какую-то пару, которая продолжает целоваться, расплачиваясь и вылезая из машины.
— Влюбленные, — зачем-то сказал я водителю.
Мне хотелось быть взрослым, общительным. Эдаким хозяином мира.
Водитель был настроен философски:
— А кто еще по ночам ездит? Только пьяные и влюбленные. Иногда совмещается. Ты тоже, небось, не в институт намылился?
Это «ты» мне категорически не понравилось.
Но ругаться не хотелось.
Хотелось по-свойски разговаривать с этим взрослым, бывалым мужиком, с которым нас объединила ночь.
