— Чувак… — Она прикусывает губу. — Несладко тебе живется. М-да…
А я считаю складочки на ее лбу, пока они окончательно не расправляются и не исчезают.
— Так… — Делаю вдох, но в легкие врывается слишком много воздуха, и мне приходится кашлянуть. — Так ты… Элис, да?
Качает головой:
— Меня зовут Эй Джей.
Разворачивается и идет в гостиную, по пути оглядывая обстановку.
— Присаживайся, — говорю я, вспомнив, что нужно быть гостеприимным хозяином.
— Не-а. — Помедлив, говорит девчонка. — Не буду пачкать ваш белоснежный диван. Есть в этом доме другое место, куда можно кинуть жопу, не боясь что-нибудь испачкать?
Ругательство вылетает из ее рта, а щеки жжет у меня. Это так ужасно… волнительно и… захватывающе. То, как она ругается, и насколько гармонично при этом смотрится. Сквернословие в нашем доме всегда было под запретом, но у меня мурашки бегут по коже, потому что я вдруг осознаю, что хочу слышать эту гадость из ее уст снова и снова. И сам хочу быть таким же гадко крутым.
— А… — Веду взглядом по гостиной, в панике отыскивая такое место.
— Идем на кухню. — Предлагает Эй Джей по-хозяйски. — Кстати, где она у тебя?
Указываю жестом, и мы идем туда.
— Так. О, неплохо. — Радуется она, распахивая холодильник. — Ты уже завтракал, Майкл?
— А… я? Э… нет.
— Тогда садись, я накрою на стол.
Топчусь на месте, пока гостья достает продукты с разных полок. Жду уточнения — в столовую мне пройти или остаться здесь, чтобы помочь донести тарелки.
— Э-э, ты куда? — Окликает она меня, когда делаю шаг в сторону. — Сюда падай, Майки. Мы просто пожрем, о’кей? Не нужно для меня накрывать в этом траурном зале и тащить на стол лучший мамочкин сервиз, ладно? Просто расслабься.
— Х-хорошо. — Киваю я.
Тяну за спинку стула, и тот громко скрипит по полированной поверхности пола.
— Уоу… — Морщится девчонка, прижимая ухо к плечу, потому что руки ее заняты тарелками.
— Прости… — Мямлю я.
Незаметно, (как мне кажется), вытираю каплю пота со лба. Сажусь, придвигаю стул к столу и громко сглатываю.
— Молока? — Предлагает она.
— Нет, спасибо. — Отказываюсь. Вспоминаю, что мамочки нет дома, и тихо добавляю: — Ненавижу эту гадость.
— Ого. — Гостья замирает и довольно хмыкает. — А у нас с тобой много общего. — Проходится глазами по моему лицу, затем по фигуре. — Намного больше, чем может показаться… на первый взгляд.
— Спасибо.
Она улыбается, берет нож, режет хлеб и мясо.
Я наблюдаю. Я ослеплен ее улыбкой. Она кажется такой искренней, поэтому мне, наконец, удается немного расслабиться. И, надо признать, так легко и хорошо мне бывает только с Джимми.
