— Вау, — тихо произношу я, выдавливая из себя смешок. — Какая экспрессия…
На самом деле, не так уж и смешно. Давненько я не видела его в таком состоянии.
— Больше никаких этих… — рычит, оглядывая и швыряя мои тряпки в коробку, — загробных штучек!
Его глаза краснеют настолько, что, того и гляди, лопнут.
— О’кей… о’кей… — театрально поднимаю руки, — ты бы так не кипятился, ладно? В твоем возрасте вредно. Может случиться инфаркт, и все такое. — Пожимаю плечами, любуясь тем, как раздуваются его ноздри. — Ну, ты ведь врач, должен и сам знать. Чего это я тебе рассказываю…
— Еще слово, и… — Папочка с глухим стуком обрушивает коробку на пол.
— И, кстати, они не загробные. — Складываю руки на животе. — Скорее поминочные. Но тебе не понять. Ты же никого не терял, правда?
— Всё. — Он подхватывает мои шмотки и тащит прочь из комнаты. — Я думал, это всё блажь. Думал, что пройдет, что ты перебесишься. Но, видно, с тобой нужно по-другому!
Шаркая ногами по полу, плетусь следом. Скорей бы ушел на смену. Мне очень необходимы сорок, а то и восемьдесят часов божественной тишины, во время которых меня никто не будет беспокоить.
— Больше никаких карманных денег! — Продолжает родитель.
— Напугал. — Бормочу я, хмыкнув.
— Никаких поблажек. — Он закрывает коробку, хватает скотч и опечатывает ее. — Будешь выглядеть так, как я тебе скажу. — Отпинывает коробку в коридор. — Делать будешь, как я велю. И только попробуй еще раз мне дерзнуть…
Лицо папочки так близко, что я едва не прикусываю язык. Вжимаюсь в стену и не знаю, чего еще можно от него ожидать. Наверное, не плохо, что он наконец-то вышел на эмоции. Я-то думала, внутри его брони давно все окаменело.
— О’кей, мистер. — Снова вскидываю руки и пытаюсь сделать безразличное лицо.
С непривычки выходит паршиво.
— Сейчас же ты смоешь со своего лица эту гадость, и мы поговорим!
— Еще чего, — усмехаюсь я.
По спине в это время бегут оголтелые мурашки.
— Захотела в закрытый интернат для девочек? — Прищуривается он. — Мне такой вариант предлагали. И не раз. — Вскидывает брови. — Для трудных подростков там особые условия. Весьма комфортные.
— Какие? — Вся моя решительность улетучивается. — Решетки на окнах? Так это замечательно. Зато будет с кем поговорить. Надзирателям явно будет больше дела до меня, чем тебе!
— Ты сейчас умоешься. — Говорит он тихо. В его взгляде застывает лед. — И мы поговорим. Выполняй, не то будет хуже.
И я понимаю, что на этот раз папуля не шутит. Хотела вывести его из себя — поздравляю, вывела.
