Первые звонки начали одолевать пресс-службу: критики, хроникеры, обозреватели, колумнисты требовали хоть какой-нибудь информации о спектакле, о котором уже вовсю идет молва, а нет еще никакого официального релиза… какое отношение имеет к нему Маэстро?.. есть ли linkage[24] между этим спектаклем и постоянным откладыванием репетиций «Фауста»?.. Сотрудники службы — Джованни Солерци (Брадобрей в «Добром человеке») и Долорес Равелли (одна из лучших «шлюх») — отвечая, отделывались полунамеками, словно специально для того, чтобы еще больше распалить любопытство.
— Это спектакль, в котором занят состав… скажем так, набранный из сотрудников театра…
— Но пьеса — «Добрый человек из Сезуана»! Один из самых великих спектаклей Маэстро!
— Ну да! В этом и состоял смысл выбора!
— И Маэстро не возражал?
— Скажем… он согласен, что и такое имеет право на существование…
— А как соотносится спектакль… с эстетической и идеологической платформой Театра?
— Судите сами, все, кто занят в спектакле, актеры, технический персонал, все они прекрасно знают театр Маэстро, что естественно. Так что в этом смысле очевидно, что это спектакль Театра. И, тем не менее, он, скажем так… сам по себе… оригинальный…
— Маэстро следил за репетициями?
— Простите?..
— Я спросил, Маэстро следил за репетициями?
Пауза.
— Алло?..
— Да-да, я здесь… Я просто думаю, как ответить… Сказать, что Маэстро следил за репетициями, будет преувеличением. Посещал, да. И много о них говорил. С синьорой Нинки, со всеми…
— Но в итоге, это его спектакль или нет?
— Простите?
— Я спросил, можно ли сказать, что это спектакль Маэстро, по крайней мере официально, даже если его имя и не упомянуто?
— Нет-нет, ни в коем случае этого сказать нельзя! Не дай бог!
— Ничего не понимаю!..
— Вы придете на премьеру?
— Конечно! Не позволю лишить себя такого…
— Вам два места?
— А четыре можно?
— Хорошо. Четыре места на ваше имя. Я записал. Будем ждать.
Все, казалось, двигалось, как надо. Но с исчезновением Цюрихского Гнома остро встала проблема Госпожи Янг, матери летчика Суна. Роль большая, персонаж почти все время на сцене, ее Энрико Дамико, после вежливого, но твердого отказа Нинки, оставил за собой: маленькая особенность, по поводу которой с ехидством не замедлил пройтись Паницца, но она позволила бы Дамико не только расписаться под собственным спектаклем, как это делал Хичкок[25], но и наблюдать за его ходом изнутри. К слову говоря, Дамико был превосходный актер и уже с большим успехом играл Мадам Пернель в мольеровском «Тартюфе». Он, вне всяких сомнений, был бы прекрасной Госпожой Янг, хотя представить его матерью Грегорио Италиа никто из участников спектакля не мог, как ни старался. Так что однажды, в половине восьмого вечера, синьора Нинки увидела, как в ее кабинет входят Грегорио Италиа, Сюзанна Понкья и Этторе Паницца, последний в своем синем в белую полоску костюме с неизменными прищепками на отворотах брюк.
