— Прости, — снова сказал Даэд, отставляя пустой кубок, — все было очень вкусно. Давай, я отнесу тебя в постель.
— На моем столе вещи и еда трех миров, Дай. Металлы островного королевства, изначальные злаки и семена. А еще — подарки небесной пустоты. Подарки первого ряда, как эта свежайшая крольчатина. Второго ряда: хомм, свани, синий го — выращены из семян, принесенных ветрами. И третье — подарки из мира снов. Как этот желтый цитрон, от которого ты смешно морщился.
— Значит, все тут не просто так, — Даэд склонился, удобнее устраивая принцессу на постели, уложил по шелку бледно-золотистые пряди волос, блестящие так же, как драгоценная вышивка. Вчера он сам вымыл их, осторожно перебирая прядку за прядкой.
— Даэд…
— Что, мой лепесток?
— Посиди рядом, держи мою руку. Я буду спать новый летний сон. Еще трижды по три заката и, может быть, я… нет, мы с тобой…
Шепот становился тише и тише, потом исчез, став меньше, чем еле слышный шелест муаровых занавесей.
— Да будут сны великой Неллет легки и бестревожны, — Даэд наклонился, касаясь губами бледной щеки с пятном легкого румянца.
— Да будут сны великой Неллет легки и бестревожны, слова весеннего мужа перед ложем принцессы, — подхватил за колыханием ткани ломкий голос кенат-пины, — он уходит, оставляя принцессу наедине с летним сном двадцать пятого дня месяца грозовых облаков Джунна, первого месяца лета.
В свое маленькое жилище Даэд спустился, не заметив, шел ли по внешним ступеням или в одно мгновение пролетев шахту подъемника. Закрывая дверь, окинул невидящим взглядом уже привычные полки у стен, цветочные горшки с лианами, сползающими к самому полу, небольшой столик, над которым висело полотно с искусно нарисованным внешним небом, полным ярких облаков, и тяжелую штору, скрывающую узкую койку.
Потеснив тугие свитки, бережно уложил новый. И откинув штору, сел, а потом, скидывая мягкие сапоги, лег навзничь, устраивая затылок на согнутых руках. В летние сны принцесса все чаще уходит сама. Иногда ему позволено лечь рядом, но чаще улыбка и кивок отсылают его в келью, и ему только ждать, когда же призовет обратно. Пройдет лето, осенними днями она станет просыпаться все реже, а после наступит зима. Бывали зимы, когда принцесса не просыпалась ни разу. И это хорошо для Башни, потому что зимнее пробуждение связано с кошмарными снами Неллет. А потом придет весна. Новая.
Даэд резко сел, потирая горящее лицо, намеренно сильно, до боли прижимая к скулам пальцы. Мог ли он хоть что-то изменить в заведенном устойчивом распорядке, который длится так долго? Он и сам был рожден этим распорядком, но вырвался из него, чтобы уйти с Неллет в самое начало, и там, сломав прежний порядок, совершить главное изменение. И теперь оно превратилось в размеренный свод правил и ритуалов, и он снова заключен в неумолимый круг, который не разорвать! Скорее разорвется голова, мрачно усмехнулся, вспоминая, сколько мыслей он обдумал, отвергая одну за одной в попытках найти выход. Потому что теперь, после жизни на острове, ему отчаянно хотелось вырваться в какую-то, не прежнюю и не теперешнюю, а совершенно другую, новую жизнь. С Неллет. Лучше всего такой, какой она была там. Но даже если нет, все равно!
