Подписал и выпрямился. Перстень вместе с рукой чертил легкие фигурки по темному лаку бюро. Белоснежная манжета повторяла их. Другая рука лежала на лацкане пиджака, но пальцы ее как-то мирно были опущены вниз.
— Молодой человек, — сказал следователь. — Посмотрите мне в глаза.
Я повиновался. И не увидел ничего, кроме красных прожилок в глазном яблоке. А может, в его глазах и было что-то, кто знает. Я смотрел. Не было смысла отказываться, поскольку судьба моя уже была решена. И под решением стояла моя собственная подпись.
— Вы человек интеллигентный, — сказал следователь не знаю уж в который раз и сунул перстень вместе с рукой в карман. — Будущий юрист; возможно, мы еще встретимся где-нибудь как коллеги… Советую запомнить одно: не лезьте в политику. Грязное это дело… Будущее Болгарии не ясно — вот до чего мы ее довели… Но Болгария будет нуждаться в интеллигентных людях.
Он замолчал, а меня била дрожь. Голова закружилась — как в первый раз, когда я вошел в этот кабинет. Только причина была другая.
У следователя были грустные, покрасневшие глаза, отечное лицо.
— Думаете, я вас не понимаю? Все понимаю, — сказал следователь и махнул рукой. — У вас есть характер. Жаль только, что посвятили вы себя утопии… Думаете — выйдете отсюда и измените мир? В двадцать лет все так думают… Ну так вот, вы свободны. Освобождаю вас я, запомните это… Не думайте, что мне так уж приятно иметь дело с подобными вам людьми.
Ничего я не думал. Смотрел на его гладко выбритое лицо и видел Анушу. Совсем недавно вышла она из этого кабинета. Платье ее изодрано, она еле передвигала ноги и опиралась на плечо полицейского.
Следователь встал, снял с рукава пылинку.
— Хотите что-то сказать?
— Нет.
Он усмехнулся, написал записку, еще раз окинул меня взглядом и подал ее полицейскому.
— Уведи его.
— Слушаюсь, господин инспектор.
Мы вышли в коридор. Дверь кабинета тихо закрылась за нами. Я остановился и ладонями растер лицо. Зубы полицейского блеснули в беззвучной усмешке.
— Везет же тебе, парень. В сорочке родился.
Платок Ануши я увидел издали. Он лежал справа у стены — так его никто и не поднял. Я пошел немного впереди, чтобы полицейский ничего не заметил, и, когда приблизился, сделал вид, что споткнулся и ботинок соскользнул у меня с ноги. Обувь была без шнурков — их отобрали вместе с ремнем и другими вещами сразу же, как я попал в это заведение, так что сбросить ботинок не составило труда. Нагнувшись, я надел его снова.
