Интересного как!
Куда по сравнению с такой задачей Гераклам и Прометеям!
Настоящая история, как мудрый отец, говорит человеку: ты сможешь. Назло самым невероятным трудностям, которые действительно были и обязательно ещё будут, вопреки любым издевательствам недругов и вопреки собственным слабостям и несовершенствам, наперекор тем, кто в тебя не верит, ты — сможешь. Помнишь: уже бывало тяжко, и бывало не раз. Ничего, справился. И теперь справишься. Если только не будешь тратить силы на никому не нужные глупости. Помнишь, как делал глупости, и делал не раз? Помнишь, говорит она, как потом несладко было расхлёбывать, помнишь, сколько ты на этом потерял?
А когда вдруг у истории от усталости на миг пересыхает в горле и она умолкает — ей надо чуточку помочь.
Ведь то же самое говорили людям и Христос, и Мохаммед, и Будда, и Моисей, и Конфуций. Ты — сможешь, говорили они. Постараешься и сможешь.
И только поэтому люди им верили и шли за ними.
С юмором начали, с юмором и закончим. Сам не люблю, честно сказать, высокопарностей. Недоверчивая неприязнь советского интеллигента к патетике никуда не делась — и хотя о некоторых материях иначе, как высоким штилем, говорить не получается, всё же остаётся потом дурное послевкусие, будто мыла нажевался. Если всё возглашённое на котурнах не подключить быстренько к живой жизни, оно остаётся пустым треском, очередной программной речью немощного старца на очередном съезде.
Я уже без малого тридцать лет отпуск провожу в Крыму, в Коктебеле. То, как Коктебель меняется — это отдельная история, по в десятке километров от знаменитого посёлка есть куда менее знаменитый, называется — Орджоникидзе. Он угасает, пропадает; это был закрытый городок в семь-восемь пятиэтажек, где прежде жили и ударно трудились работники расположенного в соседней бухте секретного завода по производству торпед. Ненужный завод стал руиной, стекла в окнах корпусов повыбиты, заборы запретзоны повалены, торпеды давно распродали кому ни попадя, былые сотрудники, оставшиеся не у дел, стареют и спиваются, молодёжь разбегается либо дичает без работы… И тем не менее в прошлом, 2008 году, догуляв по степи до этого самого Орджоникидзе, близ ветшающего причала я увидел на стене старого, ещё с советским гербом, пакгауза кем-то мастерски вырезанное новое громадное деревянное панно, барельеф. Надпись: «Теночтитлан, 1520». Под надписью изображены две группы: слева в доспехах красавец Кортес со своими идальго гордо смотрит на туземцев. Справа сидит, скрестив коленки, мрачный император ацтеков Монтесума, вокруг него сгрудилась унылая свита. И все аборигены взасос курят индейские трубки, безрадостно размышляя, как дальше жить. Ну, мы помним, что сделал Кортес с Монтесумой и Мексикой, да? Так вот под курящими идёт вторая надпись: «Минздрав предупреждает: курение опасно для вашего здоровья».
