Вот и ответ.
Это ведь азы психологии: сами, в собственном сознании отказавшись даже от намёка на свою версию своего же развития, мы для Европы и европейцев мгновенно и совершенно естественным образом перешли из разряда «иных, чем мы, но отчасти тоже неплохих» в разряд «таких же, как мы, только хуже».
В первой ситуации интерес закономерно вызывает то, в чём именно мы иные и в чём именно неплохие. Во второй — исключительно то, в чём именно мы хуже. Понятно, что самыми талантливыми и самыми одобряемыми окажутся для них те, кто будет открывать им всё новые и новые области, в которых мы хуже них. Особенно если в этих областях они и сами — впрочем, как и русские, и евреи, и поляки, и любые другие ранимые слабые грешные люди, — отнюдь не ангелы.
Получается, мы где-то сами виноваты. Уж всяко не менее, чем наполовину. Мы уже не запускаем спутники, мы не рвёмся в будущее, русский язык стал языком прошлого, и европейским друзьям России остаётся из года в год мусолить Соловки.
И они вошли во вкус!
И, конечно, если мы вдруг и впрямь начнём снова вершить свою историю сами, а пуще того — иметь по поводу своей истории собственное мнение, это будет вызывать, мягко говоря, вал негатива. Даже не из политических каких-то соображений, нет. Из самых общечеловеческих, психологических, сокровенных. Ведь все эти «Русофонии» как раз и компонуются таким вот образом, чтобы самим европейцам доказывать: они-то как раз ангелы. Во всяком случае, всегда есть те, кто заведомо хуже их. А это же сильнейшее утешение! Особенно когда набедокуришь…
И теперь — как сказал бы покойный Копелян, информация к размышлению.
«…Французы, миллионы которых бежали от внушавших им ужас немцев, с удивлением замечали, какими дисциплинированными и в то же время обходительными были немецкие солдаты в чужой стране. В основной массе французы чувствовали облегчение оттого, что победа Германии так быстро положила конец войне и избавила Францию от тяжёлых потерь и жертв, подобных понесённым ею во время Первой мировой войны. Характерно, что возникшее в те времена оскорбительное слово „бош“ теперь больше не употреблялось, а скорее во многих случаях заменялось обращением „мсье немецкий солдат“. …Имелся, конечно, и план предусмотреть …создание „Великой Бургундии“ с городами Нанси и Бельфор и передачу Германии горнорудного бассейна в районе Брие. Всё это были плохие предзнаменования для свободной объединённой Европы, которую Гитлер предполагал создать и за которую он, по его словам, боролся. …Так было в самом зародыше подорвано согласие с французами, для которого, как впоследствии утверждал и сами французы, при умеренной политике имелись широкие возможности» (Курт фон Типпельскирх. История Второй мировой войны. М., 1994. Т. L, с. 93 (первое издание: Tippelskirch К., Geschichte des Zweiten Weltkrieges. — Bonn, 1954).
