— К тому, чтобы прочитать книгу.
— Нет, этого мало. Вы любите профессию агронома?
— Еще не знаю…
— Странно, а я думал, что люди идут в институт по зову сердца.
— Не всегда. Мне, например, нравится сцена.
— Вот как… — разочарованно протянул Сокол, — голос у вас, правда, прекрасный…
С этого дня Виктор почти каждый вечер провожал Айну. Он рассказывал ей о детстве, товарищах, спорте, но чаще всего о природе.
«Я разбужу в ней любовь к профессии, и мы будем вместе»,— такая мечта зародилась у Виктора,
И еще один вечер никогда не изгладится в памяти Сокола.
…Он стоял на лестнице, ступенькой выше его — Айна. Тусклый свет маленькой электрической лампочки освещал ее прямой, мягко очерченный нос, чуть-чуть выдающийся вперед подбородок и маленькую округлую ямочку на щеке.
— Я не могу больше, Айна,— тихо сказал Сокол. — Люблю я тебя! Понимаешь, люблю…
На миг заструилось из ее глаз тепло, но тут же лицо стало прежним: спокойным, задумчивым. Неторопливо играя мягкими, холеными пальцами концами кос, она смотрела на Сокола, словно на незнакомца.
— Что же ты молчишь, Айна?
— Думаю, что ответить.
«Глупец, она не хочет меня обидеть. Она ко мне безразлична— просто жалеет».
Теперь Соколу стало понятно, почему так холодна к нему Айна, почему так часто скучает она в его обществе. В сущности, Айна права. Кто он такой, чтобы искать у нее взаимности? Неотесанный пень. Когда он идет с Айной по улице, все смотрят лишь на нее.
— Как ты долго думаешь, Айна.
— Не надо. Не торопи меня, Сокол.
— Тебе трудно сказать правду. Ты жалеешь меня, боишься обидеть?
Девушка устало провела рукой по лбу и словно что-то вспомнила:
— Мне нравится, как ты играешь в футбол, ходишь на лыжах. Ты ловкий…
— Тебе нравится спорт, Айна?
— Нет. Мне кажется, он огрубляет, у девушек ворует женственность. К тому же мама сказала: «Спортсмены — народ легкомысленный».
— И я, Айна?
— Возможно.
— Почему ты так думаешь?
— Слово «люблю» можно произнести только раз в жизни, а ты швыряешься им, словно футбольным мячом.
— Я сказал тебе первой…
— Все равно теперь уже ни к чему. Ты же собрался на север, в Карелию.
— Что ж тут плохого?
— Так, ничего,— она посмотрела на маленькие часы с узеньким блестящим браслетом.— Пора.
Она стояла сейчас рядом, почти вплотную к Соколу. В скудном вечернем свете карие; с удлиненными зрачками глаза ее казались ему черными и блестящими, излучающими тепло и свет. От нее пахло гвоздикой — любимыми цветами Сокола. Виктор порывисто обнял Айну; прижал к груди. Айна вскрикнула, точно от боли, и отстранила его от себя.
