Не обращая внимания на насмешливые улыбки студенток, Сокол разглядывал девушку: изгиб нежных капризных губ, разлет черных густых бровей.
Неизвестно долго бы еще простоял он в этой растерянности, если бы его не выручили громкие голоса товарищей.
— Сокол! Долговязый мазила, где запропал?
Сокол удивленно приподнял брови. На слегка худощавом лице его отразилась досада, тонкая сердитая морщинка разрезала лоб. Он еще с минуту постоял в комнате, бессмысленно осматривай заваленный учебниками и тетрадями стол, пучок остистых колосьев в соседстве с молоденьким фикусом на подоконнике, и выскочил в дверь.
—Комедия! — полетел ему вслед наполненный смехом девичий голос.
Сокол схватил с тумбочки чемоданчик и выскочил на улицу. На стадион он прибежал за минуту до начала матча. Натянув розовый свитер и не успев зашнуровать как следует бутсы, с наколенниками и перчатками под мышкой кинулся догонять уже бежавших на футбольное поле товарищей.
Стадион небольшого города то оглашался разноголосым свистом, то рукоплескал — все с интересом следили за игрой.
Сутуловатый футболист в черной майке с угла ударил мяч по воротам. Сокол с силой рванулся к нему навстречу, распахнул руки. Мяч легонько коснулся его свитера и влетел в сетку. Несколько секунд Сокол лежал без движения.
— Гол!
— Гол!
— Сапожник!—кричали болельщики.
Грустно поднявшись, вратарь сердито посмотрел на зрителей, будто не сам он, а они были виновниками его неудачи. И вдруг вместо недовольной гримасы на лице Сокола появилась виноватая улыбка: в пестрой толпе он увидел черные косы, смуглое со снисходительной усмешкой лицо.
«Она... Какой же я...» Злость на себя вернула силы. «Дудки... Теперь ни одного мяча!» Он стряхнул со свитера пыль, выпрямился. Тело напружинилось, движения обрели легкость.
После матча довольный победой капитан пожал ему руку.
— Сегодня ты превзошел себя. Был в прекрасной форме. Чем объяснить, Витя?
— Не знаю…— И тут же подумал: «А она-то смеялась».
Как был, запыленный и грязный, Сокол выскочил на улицу, заметался среди выходящих со стадиона людей. Одни косы, другие… Нет, не те. Прозевал. Сокол долго бродил по улицам и к общежитию подошел, когда ни в одном из окон уже не было света.
Он лег, накрыл подушкой голову. Ему казалось, что за дверью тихо звенела гитара.
День, и другой, и третий — все свободное время Сокол не отходил от забитой в соседнюю комнату двери, чутко вслушивался в едва различимые за ней звуки.
